23.03.1999 г.
Начались весенние каникулы. Чем хороша работа в школе – это каникулами, которых за год целых 4. И это правильно, работу в школе не сравнить с училищной по напряжению. Хотя ответственность в училище больше, всё-таки профессиональное учебное заведение.
Конечно я устаю, отдых требуется, но с другой стороны начинается «душевная паника». В голову лезут всякие «некомфортные» мысли: ...Но не хочется признаться,
Что мне некуда податься,
Будто нужность ощущаю...
Как обычно, к 8 марта задарили меня подарками родители, признавались в любви. Сначала меня шокировало столь бурное проявление чувств, но за три года начинаю привыкать, здесь так принято. Хочется верить, что это искренне. Родители каждый раз говорят, что их детям повезло со мной. А я им отвечаю, что нам вместе повезло.
Глава 7.
25.03.1999.
С утра ездила за унитазом для нашей коммуналки. Антошины друзья купили себе новую квартиру, сделали евроремонт и старый унитаз выбросили. Сам унитаз вовсе не старый, даже не б.у.. Сестра моей соседки работает на автобазе диспетчером. Она позвонила рано утром, что есть машина, и я поехала с шофёром. Хорошо, что все оказались на месте, даже Серёжа (сын второй соседки), ему пришлось тащить унитаз на 5ый этаж – у нас в доме нет лифта.
Соседки у меня нормальные. Обе Люды. Люда маленькая помоложе, у неё сын Серёжа. Вторая Люда постарше, незамужняя, мы её зовём Люда большая. И это действительно так. Когда я её увидела первый раз, то подумала, что это неправда, таких объёмных людей не бывает. Привыкала долго. Теперь привыкла.
Большая Люда выхлопотала себе пенсию по инвалидности, 2 группу, и сидит дома. («Где этот чёртов инвалид?») Уникальное явление природы. Её основное правило жизни: как не прилагая никаких усилий, «урвать» побольше. Два года назад её уволили по сокращению, кстати с той автобазы, где работает её сестра. Год она сидела дома на пособии, была на учёте на бирже труда, но все работы, какие предлагались, её материально не устраивали, потому она решила хлопотать себе инвалидную пенсию, посчитала что это выгоднее. Теперь сидит дома целыми днями, вернее, лежит. Правда, что-то вяжет на продажу. Лишнего шагу не сделает, за собой убирать не утруждается, а где ступит, там и «нагадит». Эдакое «дитя природы».
Люда маленькая наоборот очень чистоплотна, аккуратна, одна содержит Серёжу, который учится в институте. Серёжа – наш единственный мужчина в доме, ему уже 19 лет.
Так о чём я начала? Да, привезла с утра унитаз, и мои Люды начали звонить в
ЖЭК, чтобы нам его поставили бесплатно. Написали заявление и не нашли ничего умнее, как предложить мне же его отнести на подпись начальнику. Одна сиднем сидит дома, у второй – выходная неделя, а я - самая молодая, девочка («старушка»)на побегушках. Конечно, я могла бы поставить их на место и «послать», но, в душе посмеявшись над хамским невежеством, всё-таки пошла сама. Сначала начальник меня не понял, решил, что они должны ставить свой унитаз, а я тоже была на взводе и чуть было не испортила дело. Но, к счастью, всё выснилось, я получила «высочайшую» резолюцию, и меня послали... в диспетчерскую, к слесарям. Тут уж я разозлилась окончательно, решила идти домой и таки «послать» своих соседок, но дорогой успокоилась, прогулялась до диспетчерской и была вознаграждена забавной сценкой.
В диспетчерской сидели женщина и два мужика. Я спросила Ковалёва, и один из них им оказался. Отдала ему заявление. Мужики стали меня «допрашивать», какой унитаз мы приобрели, и где у него выходное отверстие. Второй, который не Ковалёв, скептически сказал про меня, что я ничего не понимаю, но Ковалёв деликатно усомнился в этом. Тогда второй решил показать свой профессионализм в деле, стал рисовать унитаз и показывать мне, какие отверстия их интересуют. Я напрягла всё своё внимание, чтобы правильно ответить на такой сложный вопрос. Мой ответ их удовлетворил. После этого настроение моё улучшилось. Я пришла домой и сделала эти записи.
26.03.99 г.
Про большую Люду, «дитя природы».
Интересная история с инвалидной пенсией. За свою жизнь я встречала много ленивых людей, но это второй человек, который потряс меня уникальностью в этой области. Первой была моя свекровь. Не хочу вспоминать, не хочу говорить плохо. Одно могу сказать, что если бы господь бог создавал человеческие пороки в человеческом обличье, то моя свекровь (маленького роста, в высоту, ширину и толщину одного размера) была бы лень в первозданном виде. И вот второй экземпляр. Тоже по-своему уникальна. Калибром побольше, ростом повыше, а в ширину ...? Как в армянском анекдоте: «Ц-ц-ц-о-о-о!»
Свекровь за свою жизнь сделала одну мудрую вещь: нашла себе мужа (отчима моего мужа). Он на 6 лет её младше, и ей ничего не оставалось, как вцепиться в него «мёртвой хваткой», потому что это был её источник существования. Она больше уже нигде никогда не работала и всю свою жизнь посвятила бдительности: чтобы муж был при ней. Всё остальное - дом, дети, хозяйство, она доверила мужу, который работал (он был военным) и дома, и на службе.
Моя соседка несколько иного плана человек. Она не завела себе семью, и, видимо, не заведёт, хотя любители экзотики находились. Что меня «восхитило» в соседке? Выхлопотала она себе пенсию по инвалидности и узнаёт о том, что инвалидам положена бесплатная помощь от собеса: магазин, уход по дому и т.д. . Что же удумала большая Люда? А нельзя ли устроить свою сестру Галю в собес по уходу за ней, инвалидом, чтобы ещё и Галя получала деньги. Между тем «этот инвалид» прекрасно ходит везде, где ей нужно, и, на мой взгляд, в никакой помощи не нуждается.
Не знаю, смеялась бы я, если б эта её затея удалась. Вот ведь как мозги-то у людей устроены! А говорят, что евреи хитроумные. Куда им тягаться!
У моей двоюродной сестры Дины(Ины) есть внучка Кариночка двух с половиной лет. Очень смышлёный ребёнок. Ниже я расскажу, как она появилась в доме. Вчера Ина позвонила: «Приезжай за мацой. Миша ездил в синагогу, купил и для тебя тоже». Ну я и поехала на следующий день. Скоро еврейская пасха, раньше русской на неделю.
Посидели, пообщались. Ина покормила меня обедом. Ина – копия тёти Лены, всегда накормит и с собой ещё сунет что-нибудь.
Так вот, история с Кариной. «Она взяла свои заколки, - рассказывает Ина, - стала меня причёсывать. Ты, бабушка, будешь касивая, длугие дяди будут плиходить на тебя смотлеть». В это время залаяла Багира, огромная немецкая овчарка. Она всегда гавкает, когда кто-то идёт по лестнице.Такая же невыдержанная, как её хозяева.
- Видишь, уже идут! - сказала Карина.
Восторг в семье был неописуемый. Удивительно, как чужой по крови ребёнок впитывает окружающую среду.
Когда-то, когда тётя Лена была ещё жива, и когда Кунцево было дачным местом, я, будучи в отроческом возрасте, приезжала с Урала к тёте Лене на каникулы. Лакомилась вишнями, качалась в саду в гамаке. В 60тые годы их снесли. Ине с Мишей и Игорем(старшим сыном) дали крошечную двухкомнатную квартиру, тоже в Кунцево. Потом родился Валера. Теперь Игорь отделился, а Валера так и живёт с родителями. Три года назад Валера с Леной ждали ребёнка, но случилась трагедия, ребёнок погиб в родах, Лену еле спасли, детей у неё уже не будет. Вот тогда и решили взять месячного ребёнка. Так Кариночка появилась в этом доме. Все принимали активное участие, выкормили, выходили. О том, что это неродное дитя, давно забыли. У ребёнка есть всё, что нужно, а, главное, любовь родителей и бабушки с дедушкой. В еврейских семьях всегда восхищаются детьми. Эта семья – не исключение, настоящая еврейская семья. Ребёнок не еврейских кровей, но как впитала все эти «еврейские штучки»?! С каким восторгом Ина об этом говорит: «Кариночка такая умничка!»
Глава 8.
В детстве я была вредной. Всё-таки младшая, вот родители и баловали. Не особенно, конечно, некогда было, работали. И сейчас у меня бывает иной раз желание повредничать. Но, оказывается, из вредных девочек получаются покладистые бабушки. Полечка тоже вредничать любит. Так что в перспективе у неё есть шанс стать покладистой.
Взрыв психоза у Полечки.
Из Воронежа на несколько дней погостить приехала Катина мама, бабушка Оля. Полечка очень обрадовалась, она к ней очень привязана, Оля ей, как вторая мать. Ребёнок родился в Воронеже и большую часть своей маленькой жизни провёл там, у бабушек. Метод воспитания воронежских бабушек – постоянные нравоучения. Каждый шаг ребёнка комментируется репликами типа: «Поля, не беги», «Поля, упадёшь», «Не делай этого» и т.д. . А потом нудные разъяснения, почему не делать. Два года назад летом я по просьбе Кати и Антона была там больше месяца. Оля работала, а Катя должна была быть в Москве по обмену квартиры. Я была шокирована таким способом воспитания. С одной стороны – постоянные моральные нравоучения (двухлетнему ребёнку), с другой – потакания капризам. А со стороны Полечки – истерики. Она кидалась на пол, била ногами, орала благим матом и этим добивалась, чего хотела. Бабушки приходили в ужас и не находили ничего лучше, чем говорить: «Катя у нас такой не была». Подразумевалось, что в этом виноват кто угодно, но не они. Тогда я «признавалась», что в детстве была вредной, и что Полечка, повидимому, в меня. Это удовлетворяло бабушек. За свою жизнь баба Лиза и Оля воспитали одну Катю и то до 4х лет у них была старенькая няня, ещё Олина. Вот она и воспитывала Катю. Оля работала, баба Лиза – тоже. Она была директором музыкальной школы, её вообще дома почти не было. Вот такой у них опыт воспитания маленьких детей. Но дело не в этом. Просто взрослые люди не хотят понять, что ребёнок не может оценивать себя со стороны, не может рассуждать, как 53летний или 83летний человек, но им хочется именно этого. А двухлетний ребёнок не в состоянии вместить в свою головку «морально-нравственный кодекс строителя коммунизма». От такой перегрузки нервной системы ребёнок перестал спать днём. Отсюда и истерики.
С прошлого года родители забрали Полечку в Москву. С осени она стала ходить в детский сад. Повзрослела, стала спокойнее. В садике днём спит. Кстати, когда я была в Воронеже, она и у меня спала днём. У меня с ней проблем нет. Конечно, она и у меня капризничает, но есть масса способов погасить эти капризы, отвлечь, увлечь и т.д. .
Так вот, приехала Оля погостить в Москву, она ещё не была у Кати в квартире. Катя уехала с ночёвкой на концерты в Тверь, Антона тоже не было, он был на гастролях в Европе. Решили мы втроём съездить в зоопарк. Пообедали и поехали. Ехать далеко, утомительно. В зоопарке всякие соблазны: сладости, игрушки, карусели, аттракционы. День выдался холодный, да и денег у меня было маловато. А тут Оля со своими: «не делай», «не бегай», «зачем?».В общем, случилось то, что и должно было случиться. Ребёнок устал и не выдержал, началась истерика в лучших воронежских традициях. Полечка начала плакать и кричать на меня: «Уходи, бабушка, я тебя не пущу к нам». ( В данном случае я, как менее «родная», выступала в роли мальчика для битья). Оля начала её усовещивать: «Разве можно так говорить?». В этот момент вообще бесполезно говорить что-либо ребёнку. Я взяла её за руку и выставила на лестницу со словами: «Вот ты и уходи, а мы будем пить чай». Дверь была открыта, Полечка постояла немного, зашла в квартиру и уже «доплакивала», сидя в коридоре на стуле. Оля опять приступила к ней с воспитательными речами: «Я расскажу бабе Лизе, как ты себя ведёшь» и пр.
- Посмотри, Полечка, что там на кухне на столе? – срочно перебила я.
- Где? – Полечка побежала в кухню, забыв про слёзы.
Там стояла воздушная кукуруза в стаканчике, которую мы купили в зоопарке.
- Я хочу. – Полечка потянулась руками.
- Ну так давай скорее переоденемся, умоемся и будешь кушать с йогуртом.
За две минуты всё было сделано, и ребёнок спокойно сидел за столом , занимаясь делом.
Мне очень жалко Полечку, она не в состоянии совместить несовместимые вещи: и воронежских бабушек она очень любит, и ко мне тоже привязалась, но интуитивно чувствует некомфортность от соприкосновения разных «методов» воспитания и очень страдает от этого. Истерики типа: «Уходи, бабушка» и тому подобное, были «планомерно» воспитаны в Воронеже. Вот образчик. В доме живёт пёсик Боба. Трогать его не разрешают. Ну как не потрогать? Если он вот он, живой, такой хороший.
- Если ты будешь трогать Бобу, я его накажу и закрою внизу, - говорит Оля. – Ты хочешь этого?
- Хочу. – отвечает Полечка.
Начинаются нравоучения на тему: какая ты жестокая девочка...
(Поиски врага, которого можно наказать. Это с успехом воспитывалось Советской Властью. Очень удобно, зачем копаться в себе?)
В Москве Бобы нет, а бабушка Ира оказалась под рукой, я ведь как бы не такая родная бабушка. Оля-то с самого рождения рядом. Нет, я ни в коей мере не собираюсь обижаться.
На кого? На ребёнка? Слава богу, на это у меня ещё ума хватает. Тут проблема глубже. Вот ведь парадокс: взрослые хотят, как лучше, а получается наоборот. Ребёнок растёт жадным, эгоистичным. Приспосабливается к окружающей среде, становится подобной. ( Можно ли воспитать добродетельные качества только нравоучениями?)
Одна надежда, подрастёт, поумнеет, начнёт сравнивать, понимать.
«Будем посмотреть», как говорят умные евреи.
Вообще, жадность – хорошее качество. Это залог достатка в доме. Я это говорю потому, что у меня в доме всегда был недостаток: в деньгах, еде, одежде. И я ценю это качество, как умение жить. У меня только не получалось это никогда. Не умею жить, не умею копить впрок, не умею рассчитывать копейки. Да ведь и получала-то я всегда такие гроши, что их невозможно было никак рассчитать, на мой взгляд, чтоб на всё хватило. Всегда жила в долг. А вот люди умели.
Со стороны воронежских бабушек я чувствую «лёгкое» презрение к себе за то, что ничего не имею, ничего не могу дать в наследство. Там уважают «имеющих» людей. Видимо, это передаётся интуитивно и ребёнку. Потому что таких «выходок» по отношению к Лизе, Оле и Кате нет. Только я и Антон становимся «мальчиками для битья».
Антон очень расстраивается, когда ребёнок ведёт себя так по отношению ко мне.
- Я не беспокоюсь за свой авторитет, - сказала я сыну.
Он имел возможность в этом убедиться не раз. Ему было приятно, хотя он и старался это не показать, как обычно.
12.09.1999.
Как-то «поссорилась» с Полечкой, причины не помню и, видимо в воспитательных целях, решила с ней не разговаривать. Я засобиралась домой, Полечка заволновалась, бросилась ко мне, стала плакать. Вмешалась Катя, стала выяснять, что случилось. Мне, конечно, стало жалко ребёнка.
- Давай скорей мириться.
От волнения Полечка забыла, какой пальчик нужен для замирения.
- Ну что же ты, забыла? Мизинчик давай.
Мы соединили мизинцы. «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, а если будешь драться, я буду кусаться», - проговорила я «мирилку», двигая в такт рукой.
- Я тоже буду кусаться, - сказала Полечка мстительно.
Вот и помирились!
- Полиночка, ты папу любишь?
- Когда как.
Подпольная кличка «Шарик».
Всё дело было в этой супер-популярной книжке тридцатилетней давности.
Сначала она была самой любимой у Антона, потом у Илюхи, теперь у Полечки. В ней в основном картинки с подписями, но очень оказалось интересным для детей, как она устроена. Маленькие картинки-истории. Сначала действующее лицо, затем его намерение и потом результат. Причём картинка-результат открывается внутри первых двух. Похождения щенка Тяфа. Очень поучительные картинки. Как бы вариант «Что такое хорошо и что такое плохо». Мне пришлось придумывать дополнительные истории про этого озорника Тяфа. И как-то так получилось, что мы с Полечкой «стали» собаками. Она – Тяфом, а я – Шариком, которого Тяф обхитрил на одной из картинок. И настолько прилепилась ко мне кличка «Шарик», что она даже иной раз забывает называть меня бабушкой. Антон с Катей смеются. Теперь Полечка сама начинает придумывать истории, якобы случившиеся с Тяфом, т.е. с ней.
- Как будту бы, - говорит Полечка, если я иной раз проявляю недоверие к её рассказу.
Вот так появилась моя «подпольная кличка».
Как-то я пришла за Полечкой в садик. Она «тянула» с одеванием. Наденет что-нибудь и убежит обратно в группу.
- Шарик, помоги мне? – обращалась каждый раз Полечка.
На скамейке рядом со мной, почему-то необычно смирно, сидела уже одетая «удалая разбойница» Маша (в родительском просторечии «оторва»). Она ждала остальных, за кем ещё не пришли, чтобы идти гулять. Маша очень внимательно следила за нами, слушала наш разговор. Наконец решила кое-что выяснить.
- Я вот никак не пойму, кто из вас Шарик?
Полина остановилась, удивлённо на неё посмотрела, потом стала объяснять.
Глава 9.
Это было в 91ом году летом.
Я приехала к маме в Обнинск из Калуги в очередной раз, когда она уже осталась
одна без папы. Сошла с электрички и решила что-то купить. Прямо у платформы старушки торговали земляникой. По своим деньгам я могла купить только стаканчик.
- Для ребёнка? – спросила старушка.
- Да, у меня 78летний ребёнок.
Надо было видеть эти уважительно-завидующие улыбки старушек.
Моя мать была настойчивым и упрямым человеком. Не всегда эти качества служат на пользу, особенно если они существуют, как главное в жизни: во что бы то ни стало настаивать на своём, даже если результат может быть отрицательным. В этом есть какая-то цельность натуры, но в однобоком проявлении. Её жизненный лозунг был – вся жизнь – борьба. И она следовала ему до конца своех дней. Всё время с кем-то боролась, а если не было «врагов», то с теми, кто был рядом. Привычка настаивать на своём ослепляла её, вводила в раж. Её уже не интересовал результат, а только сам процесс. Этот пустой расход энергии очень нас изматывал, особенно папу, а потом, когда его не стало, и меня. Легче было сделать, что она просила, чем возражать. Зачастую разум ей отказывал, её просьбы становились обременительными в выполнении, а, главное, никому не нужными.
Она любила меня. Любила, как тяжело доставшегося ребёнка. Она очень сильно болела после родов, не кормила грудью и почти полгода не общалась, т.к. лежала в больнице.
Это была очень эгоистичная любовь, любовь-ревность: к отцу, потому что он выхаживал меня вместе с бабушкой. К сестре, когда я жила в Хабаровске, и тётя Аня помогала мне с рождением Антона. А в конце – ко всем, к кому я проявляла участие.
Всё время пыталась навязать своё миропонимание, не считаясь ни с моим мнением, ни с моим пониманием существующих порядков.
Она жалела меня. Жалела, что моя жизнь не сложилась, как мне хотелось бы, что я устаю, мотаясь из Калуги в Обнинск.
Она любила «одевать» меня. В Обнинске было хорошее снабжение, и она всегда покупала что-нибудь из одежды и обуви, чего нельзя было купить в Калуге. Заставляла шить платья в ателье. А поскольку у меня всегда были «напряжённые» отношения с деньгами, то приходилось подчиняться. Хотелось красиво выглядеть. Но за это требовалось быть повышенно-внимательной, что само по себе казалось унизительным. Ей казалось, что если она из любви к дочери так старается, то я должна выполнять её любые распоряжения, разумные и (зачастую) неразумные.
Конец её был ужасен. Её бойцовская натура требовала какого-то врага, с которым надо бороться. А когда она уже не имела возможности общаться с кем-либо кроме меня, то в моём лице её воспалённый разум соединил и врага, и близкого человека.
Её страдания были ужасны, но мне нельзя было «отвлекаться» на сочувствие. Моих сил хватало только на физическое обслуживание. Наверное, срабатывала самозащитная реакция. Я была после операции, практически ухаживала за ней одна. Иногда приезжал Илья. Ему тогда было 15 лет.
Она называла меня именами близких ей людей: сестёр, племянниц, внучки. И почти не называла меня моим именем. Однажды, когда я долго отсутствовала и бежала скорей домой, волнуясь, как она там одна, едва я открыла дверь, она закричала: «Мама!». Слёзы хлынули у меня из глаз, я бросилась к ней, обняла её, она тоже обняла меня своими большими, когда-то сильными руками. «Да, я твоя мама», - бормотала я. Она сразу успокоилась и легла, как ребёнок, на правый бок, положив руки под щёку, как учила когда-то меня.
Эскиз.
И позвонила мне в 10 утра 12 августа Аня Гура, то бишь, Серёгина, то бишь Мельникова.
И надо сказать, что знакомы с ней мы с 63го года, без малого 40 лет. Делили общежитскую крышу во Владивостоке. И много чего нас связывало раньше, да и сейчас – тоже. Вернее, я хотела сказать, что не безразличны мы друг другу, Хотя видеться нам приходится в лучшем случае раз в год, проездом её через Москву или наездом моим в Воронеж. Играет она, как и мой Антон, на альте, «служит» в Воронежском оркестре филармонии. У неё две дочери. Старшая, Настя, работает в Москве, в испанской фирме, снимает квартиру. Младшая, Полина, как мой Илюша, не может найти себя, временами где-то работает, учиться не хочет. Анина «головная боль».
И вот Анька позвонила, и мы встретились на Павелецкой. Как всегда, она эффектно выглядит: длинное зелёное платье с разрезом сзади, белый пиджак в мелкую клетку, жёлтый зонт и, естественно, косметика и высокие каблуки.
Сначала поехали на Белорусский вокзал за билетами в Витебск, куда она собралась
съездить навестить сестру, потом - к Насте на квартиру. По пути зашли в магазин, взяли водку, селёдку, колбасу: студенческий набор. В квартире оказался Артур, друг Насти, и его младший брат Тимур. Они срочно стали запихивать разбросанные вещи по углам. Аня мгновенно начистила картошки, нарезала и уложила в тарелку помидоры, огурцы и лук, поперчила, посолила сверху, не перемешивая. Получилось красиво и аппетитно. Сели мы втроём, Аня, я и Тимурчик, на кухне. Артур отказался, т.к. уже обедал, а пить ему нельзя - шёл на работу.
И рассказывала Аня про свои французские гастроли, про своё влияние на мужчин, про свою «головную боль» Полину, а я – про себя, про Антона, про Илюху, свою «головную боль». Тимурчик очень деликатно молчал и подливал нам в рюмки, потом незаметно ушёл в комнату. Воспитанный мальчик.
Было хорошо. Закуска получилась на славу: картошечка, селёдочка, овощи и даже грибной суп (Настя варила). Потом пили кофе, крепкий кофе (уже была необходимость) с миндальными пирожными. Я начала быстро трезветь и только тогда поняла, что была достаточно «выпившей». Потом мы вместе дошли до метро, Аня взяла такси и поехала на встречу с Настей, а я пошла вдоль по Пятницкой на свою Серпуховку. Зашла на углу Садового в хлебный, взяла калач. Пришла к себе в коммуналку и сказала соседке, что была на пьянке. На это она мне ответила, что я рано пришла, если это была пьянка (профессионал!). Я зашла к себе в комнату, сняла всё с себя и голая легла на диван. Это было то, что надо. Потом надела халат и пошла в ванную.
Хороший получился день!
Студентами играли в общежитии в «игру». Было 3-4 парня и я. Надо было взять со стола ключ от двери, открыть её, затем выйти за дверь, закрыть её, вынуть ключ, потом опять вставить, открыть, зайти в комнату, опять закрыть дверь и положить ключ на стол. Всё это сделать на время. Кто меньше потратит. Парни играли, суетились, вошли в азарт, я сидела и смотрела (пришла в «гости» к своему будущему мужу). Потом спокойно взяла ключ, спокойно подошла к двери, спокойно проделала все «операции». Парни с интересом, но скептически наблюдали за мной. Оказалось, что по времени я опередила даже самых шустрых. Посмотрели на меня с уважением, обсудили мой «способ», пришли к выводу, что стараться делать быстро, ещё не есть быстрый результат. Стали «работать» по моему способу. Я ушла заниматься. Такое времяпровождение для меня было роскошью.
Глава 10.
29.08.1999.
Ну что же, лето кончилось, начинается работа. Пора, соскучилась. Правда, я уже две недели занимаюсь с Сашей, учим программу к конкурсу. Посмотрим, что получится. Сегодня утром приехала Катя, пока одна, Полечку привезёт Оля через неделю.
Что произошло в моей жизни за последние несколько месяцев? А ничего существенного. Правда, наконец за столько лет выбралась к морю. Благодаря Антону отдыхала в Сочи. Он сейчас работает в сочинской филармонии, как солист и квартетист. Ему оплачивают дорогу и жильё. В общем, Антон работал, а я отдыхала. С утра занималась хозяйственными делами: рынок, обед, уборка, но это мне доставляло удовольствие. Ходить на море днём очень жарко. Антон приходил к вечеру, мы обедали и шли купаться. Это было просто очень хорошо! Почти три недели я находилась в состоянии покоя и умиротворённости. Потом поехала к своему родному единственному брату. Юра живёт в Ставропольском крае, небольшом городке Солнечнодольске. Он долго жил на севере, в Сургуте, а потом поменялся на этот городок. Кроме того, ему удалось получить ссуду, как «северянину», и он смог построить двухэтажный коттедж. Очень красивый и добротный дом с гаражом. Большая столовая с камином, большая кухня, душ, туалет, сауна – это всё на первом этаже. А на втором - пять спален, ванная комната, туалет, «зимний сад» в холле.
Первый этаж, можно считать, готов, там уже можно жить. Спальни ещё не готовы, но летом в них можно было ночевать. На большом участке в 15 соток плодоносят фруктовый сад и огород. Труда вложено много, а вложить нужно ещё больше, хватит на всю жизнь. Семья, надо сказать, у него не маленькая: трое детей, четверо внуков, зятья. Добираться, правда, к ним не совсем удобно, нет прямого поезда, а с детьми очень тяжело с пересадками ехать. Зимой они одни. Работы в доме хватает, был бы только мир и здоровье.
Ну вот, повидалась я с братом, пообщалась с его детьми, внуками и поехала домой, в Москву. Таким образом, я пропутешествовала месяц. Уехала из Москвы 22 июня, а приехала 21 июля. Как-то незаметно закончился июль, плавно перешёл в август. Вот уже и август на исходе.
Про лето «отчиталась».
Да здравствует любимая работа!.
31.08.99.
Едем из школы с Диной Эммануиловной. Нам в одну сторону на метро, мне до Чеховской, а ей до Павелецкой. В вагоне свободных мест не оказалось. Неожиданно вскакивает молодой мужчина и уступает Дине место, радостно улыбаясь. В руках у него баночка с пивом ... . Спрашивает у меня: «Учителя?»
- Да, - киваю.
Вдруг он наклоняется к Дине и целует ей руку. И настолько искренне это делает, что она удивлённо, но благодарно улыбается.
- Какой предмет? – из-за шума фразы получаются короткими, отрывистыми.
- Музыка, - отвечаю.
Он уважительно смотрит на нас, взгляд его приобретает оттенок вдохновения.
- Это наш старейший педагог, - почему-то я вступаю с ним в беседу, - гордость нашей школы, ученица Софроницкого. Знаете такого музыканта?
- А как же! Мы, компьюторщики, тоже кое-что знаем!
И, вдохновлённый, выходит на следующей остановке, размахивая руками, ещё что-то хорошее желая нам.
Тут освободилось место, и Дина Эммануиловна зовёт меня сесть рядом.
- Что он спрашивал?
- Учителя ли мы.
- Это потому что я с цветами, – утвердительно говорит Дина.
- А что вы ему говорили?
- Что преподаём музыку.
Этот молодой человек был искренен. Его восторженная уважительность, правда, подогретая пивом, не вызвала обычного раздражения ни у меня, ни у Дины Эммануиловны. Мы едем, беседуем. Вот и Чеховская.
- Мне выходить, я пошла.
Дина кивает, ласково улыбается.
Удивительный человек!
Восьмидесятилетие её отметили в прошлом учебном году, а работает – дай бог молодым так работать. Светлый разум, мудрый человек. Нынче её ученик, её гордость и гордость школы, кстати, поступил в училище. В самую жару июня, каждый день она ездила на другой конец города в школу заниматься с ним по 2-3 часа.
Семьи у неё нет. Весной похоронила последнюю сестру, с которой жила вместе. Ученики – её жизнь. Качество работы – необыкновенное, без всяких скидок на возраст. Очень ясный ум, дай бог каждому. Вчерашний эпизод в метро вспоминается с умиротворением. Оказывается, есть в нас нужность, оттого и умиротворение.
Начались будни. Я их жду всегда.
- В каком темпе играть? – спрашивает Саша.
- Доктор заболел, рецепт выписать некому.
Санька смеётся, потом начинает рассуждать: «Наверное, вот по этому месту надо ориентироваться, оно у меня ещё не получается быстрее». Действительно, это самое «тормозное» место в финале 1ой сонаты Бетховена, там идёт полиритмия, 2 на 3.
Я довольно киваю, но вида не показываю, что довольна. Внутри – праздник, есть педагогическая победа! Ребёнок начинает рассуждать и думать, прежде чем делать.
Я – хороший педагог. Я даже ещё сама не знаю, какой я хороший педагог. От скромности не умру.
Есть два вида педагогической деятельности: 1. ученик хорошо играет, благодаря усилиям педагога;
2. ученик хорошо играет, несмотря на усилия педагога.
Можно, конечно, посмеяться над вторым видом деятельности, но есть немного и пользы от такой работы: ученик утверждается в себе, в своей правоте, быстрее учится самостоятельности. Противоречие – это стимулирующий фактор. А потом ведь можно и сменить наставника. Тут невольно задумаешься, нужно ли очень опекать ученика, стелить ему «мягкую» дорожку.
Вчера на уроке Сашка вредничала, говорила специально всё наоборот. Я шутливо переругивалась с ней, но «давила» на неё, гнула свою линию, хотя где-то она была интуитивно права. Но на данном этапе работы нужна точность в выполнении, а то закрепятся неудобные навыки. Я вынуждена была так поступать. Санька ворчала и делала, что я просила. Неудобные навыки – это незвучащий инструмент. Интуитивное слышание музыки, выразительность должны быть закреплены удобными навыками, чтобы потом, при исполнении, не думать о технологии, а следить за музыкой. Естественно, ребёнок этого ещё недооценивает. Приходится очень убедительно комментировать свои требования. Не свои, а то, что диктует музыка. Свои навыки подчиняешь звучанию, выразительности. Мне в этом помогает сорокалетний опыт, а у Саньки его ещё нет. Зато есть свежее восприятие и дух противоречия. Если их помножить на мой опыт, должно неплохо получиться.
15.10.99.
У меня есть «дежурная» фраза, которой я пользуюсь, когда хочу, чтобы ученик немного поработал головой. Фраза вызывает смех, но даёт результат. Детям нравится. Не далее как пару дней назад Саша опять спрашивает, в каком темпе играть. Я, не задумываясь о последствиях, машинально повторяю: «Доктор заболел, рецепт выписать некому». И вдруг вместо смеха слышу Санькино бормотанье: «Пора бы ему уже и выздороветь». Мне стоило большого труда сохранить серьёзный вид.
Катерина пришла на урок не подготовившись, сказала, что ездила на дачу, ходила в лес за грибами. Я решила «поумничать».
- Можно научиться играть на рояле, собирая в лесу грибы?
- Можно, - ответила Катерина, - если в лесу поставить рояль.
С юмором у моих детей всё в порядке. А как у меня?
Дело не в том, чтобы быть застёгнутым на все пуговицы, а дело в том, чтобы все пуговицы были пришиты.
Какой-то мудрёный у меня юмор.
Эпилог.
Октябрь 1999 год.
Да здравствует день замечательный!
К кому-то он будет внимательный.
К кому-то – не очень, а впрочем,
Да здравствует день замечательный!
Да здравствует солнышко ясное!
И настроенье прекрасное!
За окнами – осень, а в волосы – проседь.
Да здравствует солнышко ясное!
Да здравствует жизни остаточек!
Хотелось весомей придаточек.
Пусть будет, что будет, бог нас не забудет.
Да здравствует жизни остаточек!
Я не могу быть равнодушной ко всему талантливому. И когда люди, несмотря на жестокие удары судьбы, сохраняют уважение к своему таланту, я не могу пройти мимо. В переходе метро с Чеховской на Тверскую иногда сидит в инвалидной коляске достаточно молодой человек и играет на синтезаторе. Импровизирует на знакомые мелодии, скажем так, в джазовой манере, но как-то по своему. Мне нравится. Сегодня у меня были деньги, я дала монету в 5 рублей. К сожалению не всегда бывает «лишняя» монета. Он удивлённо посмотрел на меня и поблагодарил. И я удивилась. Обычно он не обращает внимания, когда кладут деньги.
Я «посмотрела» на себя со стороны: тёмно-вишнёвый вельветовый костюм, чёрные туфли на высоком каблуке, чёрная сумочка, достаточно модная стрижка, в общем, элегантная интеллигентная пожилая дама. Такие редко останавливаются у инвалидных колясок.
Хорошие вещи я ношу аккуратно, потому – долго. Этот костюм я сшила в Калуге 10 лет назад из французского вельвета, который купила мне мамочка. Его очень удачно сшили в ателье, и он очень идёт мне.
Какое счастье, что папочка ещё успел меня увидеть в нём в один из моих приездов незадолго до его смерти. Он весь засветился от радости, так ему понравилось. Как приятно вспоминать сейчас об этом.
Этот человек, в инвалидной коляске, вызывает у меня очень сложные чувства: это уважение, это желание выразить свою признательность ему за то, что он «не сломался», что нашёл в себе силы быть талантливым. Мне бы хотелось подойти к нему, поговорить, сказать о том , что мне нравится, как он играет. Но я боюсь быть назойливой и бестактной и потому просто положила, что могла, и пошла дальше.
В душе осталось какое-то необыкновенное чувство признательности и внутренней робости, как всегда у меня бывает, когда встречается что-то необычное (или кто-то необычный), и начинаешь немного идеализировать, до первого разочарования.
14 октября 1999 года.
Болею. Опять болею. Кто-то на меня начихал. Пришлось взять больничный. Чувствовала себя первые три дня достаточно погано. Сегодня первый день без температуры, и кашель немного реже.
Пути- дороженьки, пути неведомы,
Пути бескрайние, неисповеданы.
Пройти отважится, кому не терпится,
Кому покорною доля не светится.
Растормошив уют домашних ставенек,
С зарёй подымется, заре представится
Покой оставленный, покой покинутый,
Во сне как будто бы врасплох застигнутый.
Ах, даль бескрайняя, кому-то манится,
Но ущемлённою душа останется,
И только мысленно в полёт пустилася.
Не оторваться ей без божьей милости.
12.11.99.
Деревьев ветки стынут хлопотно,
Качаясь ветру вслед безропотно.
А из окна флейтиста кружево
Несётся трепетно за стужею.
Собаки прячутся в укромности,
Кому судьба – прожить в бездомности.
И жалость где-то внутри прячется,
А проявить себя артачится.
12.12.99.
Кто более великодушен? Тот, кто даёт или тот, кто принимает? Очень сложно определить эту грань у дающего, например. Если это «на тебе, боже, что мне не гоже» или «я так богат, что от меня не убудет», то какое это великодушие?
А вот берущий, всегда ли великодушен? «Ну так и быть, возьму, ты богат, от тебя не убудет». Или с гримасой брезгливости (опять-таки) «на тебе, боже , что мне не гоже»?
Так что же такое великодушие?
Всё реже дар священный ощущаю.
Всё реже строчек вдоль скользит рука.
Наверное, обиды забываю,
Которых выражению строка
Невольно подчинялась. Было время,
Незащищённостью души вдохновлена,
Я даже не пыталась сбросить бремя
Обид накопленных, чтоб выразить сполна
Хотя бы на бумаге крик душевный.
Теперь иссяк «источник вдохновенья».
Рубцует время раны и в душе.
Учу себя смиренью и терпенью
И приуспела(?) в этом я уже.
17.05.2001.
Вот так бывает у меня,
Расход энергии угрюмой, –
Иной раз вынырнет из сна
И набежит на сердце дума.
Придавит, замутит порой
Отраду суеты вседневной.
И прелесть зелени весной
Не заслонит печали древней.
О, бытие, мгновенье, прах!
Вселенский ужас пред кончиной.
И крыльев вечности размах
Над отвоёванной вершиной.
Конец.
ИРИНА РЫТОВА-ЯРОШЕНКО
Рассказы и рассказики, размышления.
«МУКИ ТВОРЧЕСТВА».
В поэтическом турнире на тему строчки Б. Ахмадулиной «Мы все прекрасны несказанно» я никак не могла участвовать, т.к. тема была объявлена давно, а я «примкнула» к литературному клубу совсем недавно. Просто Раф попросил меня почитать стихи тех поэтов, которые не смогут на заключительном туре быть. Вечером 9 марта, во вторник, мы с Ренатой В. приехали к Рафу с Галиной домой. Они сначала нас накормили и напоили чаем, а потом мы порепетировали и, взяв стихи с собой, чтоб «вживаться», ушли.
Вообще, эта идея: писать на конкретную тему да ещё стихами, у меня как-то не вызвала отклика. Мне казалось, что я бы не смогла написать. Но вот я приехала домой, а надо сказать, что в этот день я себя чувствовала очень скверно, меня знобило, поэтому я залезла в горячую ванну, чтоб согреться, и тут вдруг в ванне из меня «начало вылезать». Бумага и карандаш – на кухне, а я ещё достаточно не согрелась, потому сидела в воде и твердила начальные строчки, чтоб не забыть. Это было трудно, т.к. рифмы огалтело метались в голове и мешали сосредоточиться. Наконец, я вышла из ванной и буквально в полчаса записала. Посмотрела на часы – около одиннадцати. Ещё можно позвонить Рафу с Галиной. Очень хотелось. Пару раз набрала – короткие гудки, не пробьёшься. Оставила эту затею до утра.
Озноб не прошёл. Померила температуру, оказалось 38,5, что меня очень удивило, т.к. обычно я болею без температуры. Заварила свежий чай, выпила его с мёдом и даже спустя некоторое время уснула. Утром стало лучше, температура упала до 35,8. Пыталась опять звонить Рафу, чтоб прочитать написанное вечером, уже - никого. Перед турниром у них очень много хлопот. Где-то в обед, наконец, дозвонилась.
- Раф, у Вас есть 5 минут?
- Да, конечно.
- Я вчера пришла от вас, померила температуру, оказалось 38,5.
Раф сочувственно поохал.
- Я залезла в ванну согреться, и тут из меня «стало вылезать».
- Вылезать? – мгновенно отреагировал Раф, но сдержался, не захохотал.
- Да, - продолжала я, не принимая «эстафету». Мне некогда было парировать подначку, надо было уложиться в пять минут, успеть прочитать стихи.
Раф внимательно выслушал меня и сначала немного огорчил: на турнире я не смогу их прочитать.( Я не стала выяснять, почему, время было дорого.) А потом немножко и обрадовал: можно будет их включить в сборник участников турнира.
Далее день продолжался, как обычно в среду: после уборки квартиры собралась выйти в магазин. Неожиданно зашла знакомая, с которой мы вместе занимаемся на курсах немецкого языка. Она болела и хотела взять задание. Я была вся ещё в своих литературных заботах, показала ей стихи, которые буду читать на турнире, потом почитала свои. Таня сказала, что мои стихи лучше. Я сразу воспрянула духом, стало приятно. Рассказала ей, как они «начали вылезать» из меня в ванне. Мне было интересно, как Таня отреагирует, она – человек с юмором.
- Роды в воде. – с медицинской конкретностью отреагировала Таня.
Ну, тут уж мы вволю нахохотались.
... Мы сидели у меня в комнате, в Москве на Серпуховке. Я решила почитать ей свои стихи.
- Я пополню бездарностей строй, - Таня с укором посмотрела на меня, желая возразить.
- Может быть, я лукавлю порой, - продолжила я.
Не ожидая такого продолжения, она громко и весело расхохоталась. Вот такой смех – самое лучшее понимание. Чудесный вечер!
Таня – подружка Антошиной жены Кати. Прекрасная слушательница. Первый «наборщик» моих стихов. Очаровательная толстушка. Нравится мужчинам. Мне тоже нравится, что она полненькая. Ей это очень идёт. Не представляю её другой, хотя говорит, что раньше была стройнее.
Тогда, в конце 90ых годов, у неё была одна дочка. Сейчас у неё две дочки и другой муж. И у её подружки, моей бывшей невестки, другой муж, к сожалению.
Каково-то сейчас моей внучке Полечке?
Я зашла туда. Навстречу вышла, не хочу сказать что толстая, но не могу сказать и полная. Нет, всё-таки скорее толстая, чем полная, женщина. На ней были – чёрное в обтяжку платье с треугольным декольте (а ля 50ые годы) и злое лицо. Мне показалось, что лицо она «надела», увидев меня, тоже немолодую (за 60), но стройную, вроде современно одетую.
Ей захотелось сказать мне что-нибудь неприятное. Она и сказала.
- Давайте скорее, мы все ждём.
- Разве я опоздала? – удивилась я.
- Нет, но мы уже начинаем.
После этого ещё минут двадцать «подтягивались» остальные. Начало затягивалось явно не по моей вине.
В достаточно большой комнате – в два ряда длинные столы со стульями для публики и стол впереди - для президиума. На столах – минеральная вода и стаканы. За столами, в основном, - пожилые, моего возраста и старше. Буквально 3-4 человека – моложе меня. С шумом двигали стулья, усаживались, пили воду, одёргивали друг друга, шикали друг на друга, успокаиваясь. Наконец, приступили.
Приглашённый гость из немецкого «амта», рассказал о том, как можно получить немецкое гражданство и ответил на вопросы по запискам. Милая молодая переводчица не без помощи добровольных «помошников» делала своё дело. Как всегда. Я просидела 2 часа в обществе своих сородичей и поняла, что много евреев в одном месте – это не есть хорошо. Для меня уж точно. Улучшив момент, когда провожали докладчика, я ушла. Остальные остались.
Зачем я пошла туда, в Еврейскую общину? Решила найти собратьев-эмигрантов, которые тоже пишут. Мне попала в руки газета, где они печатаются. Позвонила по телефону, познакомилась, объяснила, что я хочу. Недели через 3 меня пригласили на эту встречу. Но до встречи-то я и не «дотянула». Я только представила, что буду читать свои стихи этим толстым женщинам, у которых я вызвала неприязнь своим видом...Нет, я даже и представлять не хочу. Вот я и ушла. Да были ли там нужные мне люди? Ни одного симпатичного лица я там не увидела. Единственно что было, это одна записка из серии «нарочно не придумаешь». «Я приехал в Германию в 70 лет. Имею проблемы со здоровьем, плохо с памятью, не могу запомнить слова, поэтому на немецком не говорю.(Это одно из условий принятия гражданства – знание немецкого языка). Но хочу голосовать. Могу ли я получить гражданство?»
Зачем ему голосовать? И зачем Германии такой голосовальщик? Для нашего статуса это не даёт никаких выгод. Так, на всякий случай, вдруг пригодится.
И смех , и грех.
Старая, старая фотокарточка.
На ней – старик в ермолке, с бородой. Глаза большие, навыкате, похожи на мамины. Я думала, что это мой дедушка Лейб, мамин папа. Но он умер от холеры совсем не старым в 1921 году. А на фотокарточке человек гораздо старше его.
Я поехала в Мюльхайм познакомиться с обнаруженным в Германии родственником. Это оказалось совсем недалеко, в получасе езды на РЕ-1. Гриша Бранопольский доводится мне двоюродным дядей. Это мамин двоюродный брат. Он ещё совсем не старый, 1927 года рождения. Похож на моего двоюродного брата Лёньку Бранопольского. На платформе я его поэтому и узнала, а он узнал меня, т.к. я похожа на свою двоюродную сестру Надю, которую он хорошо знает ещё по Харькову, где все они жили до эмиграции.
Я привезла с собой кое-какие фотографии и в том числе эту старую, со стариком.
- Кто это?
- Это мой дедушка Моисей, - ответил Гриша.
- Значит, это мой прадедушка.
Гришин отец Зиновий и мамин отец Лейб – братья, сыновья Моисея. Гриша говорит, что у Моисея было 11 сыновей и одна дочь. Вот такая генеалогия. Много нас, оказывается, ещё: и тех, кого я знаю, и тех, кого я не знаю.
01.01.2004.
Новогодняя примета –
Подарить друзьям кассету
С фильмом, покорившем массы,
С боем, штурмом бравшим кассы.
Нынче нет проблем таких,
Тем и подытожим стих.
С Новым годом поздравляю!
И всего-всего желаю!
Хочешь, не хочешь, а 64ый год меня настигает. Жизнь, как свечка, горит, потихоньку сгорает и, естественно, чадит. Под конец – чада больше.
«Весёленькая» встреча Нового года была вчера. С утра прибежал ко мне Лёнька, принёс приготовленную начинку из мака для пирога. Очень ему захотелось макового рулета, а т.к. такое изделие я никогда не пекла, то он не поленился позвонить своей старой знакомой, у которой ел такой рулет, и записал рецепт. Пришлось печь. Как ни странно, получилось и даже неплохо, всем понравилось.
Я пришла к ним уже в 9 вечера, когда все были голодные и злые. Посадка за стол оттягивалсь поздравительными звонками. Было уже почти 10, но никто ещё не был ни сытым, ни пьяным, а это не совсем хороший фактор для веселья. Лёнька цеплялся то к матери, то к Аньке. Анька потихоньку «закипала» и огрызалась. Мать была более выдержанная, но тоже начала «отвечать». Надо было срочно «выпивать и закусывать», что мы, наконец, и стали делать. Встретили Новый год по-московски, выслушали «речь» вождя российского. Потом был концерт: опять те же лица, постаревшие, те же песни, подсовремененные, поглупевшие шутки. Наверное, я сама очень постарела. Мне это было почему-то неинтересно. Уметь уважать свой возраст. Этому тоже надо, надо научиться.
Ближе к 12 позвонила Рая и настроение у всех было окончательно испорчено. Потом они с Гришей пришли, принесли что-то из еды. Лёнька взбесился, что его в очередной раз заподозрили в скупости. На этот раз для этого не было никаких оснований, еды было больше, чем достаточно. Анька «шипела» про себя на кухне, делая в духовке горячими бутерброды, принесённые Раей. Мужиков я взяла на себя, и мы принялись за водку, на троих. Я с тоской думала, как бы хорошо я сидела одна дома, выпивала, тихо сама с собою вела беседу, смотрела встречу Нового года по-немецки. Пусть эти родственники варятся в своём «родственном» соку без меня. Но в позу вставать было неудобно, потому я и оказалась там.
В общем, здравствуй, Новый год! (Здравствуй, жопа, Новый год!)
- Лёшайте, лёшайте, - говорит Олежка.
Он пришёл помочь мне разобратьсч с компьютером. Слово löschen - тушить, гасить по-немецки. С техникой я всегда была в напряжённых отношениях. Я пыталась её время от времени осваивать. В старших классах, когда у нас появился предмет «электротехника», мне было даже интересно. Однажды я разобрала и собрала утюг. Правда, почему-то у меня остались «лишние» детали. Реакция домашних была разной. Маме было некогда, и она как-то рассеянно на это посмотрела. Папа, подавив улыбку, похвалил, чтоб я не обиделась, ну а Юрка сказал обычное: «Дура».
Знание русского языка определяется наличием в доме орфографического словаря.
У меня его нет, и я иногда, по надобности, звоню Лёне с Аней. У них он есть.
- Лёнь, посмотри слово «нирвана». Вроде должно быть с одним «н», что-то я засомневалась.
- Аня, посмотри «нервана».
- «Нерваны» нет, - говорит Аня.
Я обрадовалась, что не надо поправлять Лёньку, но рано.
- Есть «не рвана», - продолжает Аня.
- Посмотри через «и».
- Как это через «и»? Такого слова нет, - категорично заявляет Аня.
(Ну да, мы не знаем, значит нет).
- Ну ты всё-таки посмотри через «и».
- А что такое «нирвана»? - спрашивает Лёнька. Я объясняю. Тем временем Аня находит это слово.
- Да, есть, «нирвана», с одним «н», ударение на «а», - мигом перестраивается Лёнька.
Вслед 4ому поэтическому турниру на тему строчки Б.Ахмадулиной
«Мы все прекрасны несказанно».
Впечатления наблюдательницы, сочувствующей и «примкнувшей».
Не надо много слов,
Да здравствует любовь!
Она стара, как мир,
Она нова всегда.
И не щадит ни старца, ни младого.
Прекрасно это чувство!
Оно вовеки ново!
И надо сохранять его во все года!
Тут было хотели посягнуть на девиз турнира. Было хотели «приземлить» нас, загрузить это «вечное чувство» бытовыми подробностями. Всегда находится кто-нибудь, кому что-то не нравится. Да, и луна не всегда всем нравится, и солнце! Но приходится же считаться! Вот же родилась, благодаря встрече двух, эта строчка:
«Мы все прекрасны несказанно!».
Народу столько вдохновила! Одной лишь строчки им хватило!
И потекли такие реки стихов, что устроители турнира чуть не захлебнулись. И самое интересное, что текли эти реки, нарушая все физические законы, из разных стран и континентов в одном направлении: nach Düsseldorf.
Где только «вечное чувство» не побывало в этот день, 13 марта. Даже в космос его забрасывали. Кого только ни любили поэты в своих стихах? И флору, и фауну; и жён, и подруг; и друзей, и знакомых; и себя, любимого не забывали: всех, кто оказывался под рукой в тот момент. В ход пошло всё, чтоб «рифм летучих строй поймать»: пытки, обманы,амбалы, бананы,и ещё, бог весть, «какого (му)сора» нужно было употребить, чтоб стихи сложились.И они-таки сложились, всякие, разные: весёлые – грустные, задиристые – певучие, в рифму и без, талантливые и не очень. Но они все были нужны! Одни – для того чтобы удивить и восхитить, другие – чтобы оттенить то, что удивило и восхитило. Так ведь всегда в жизни бывает, сходятся: «лёд и пламень», свет и тень, равнодушие и страстность, добро и зло.
Такая мысль на ум пришла:
Две стороны одной медали –
Коль в мире не было бы зла,
Добро бы мы не отличали.
Ну, не буду сворачивать на «философическую» тропинку. Вернусь к нашим ... поэтам.
Я думаю, в подтексте турнира присутствовала ещё и мысль-идея: «выявить» побольше поэтов, «хороших и разных». А если проследить «турнирные баталии» с 2001 года, от истоков, то эта идея-подтекст вполне претворяется в действительность. И в этот раз (13 марта) именно этим и занималось компетентное жюри в составе:
Галина Педаховская – редактор газеты «Neu Zeiten» и журнала «Оазис»
Раф Айзенштадт – президент турнира
Белла Гулиева – доктор филологических наук
Клавдия Лейбова – искусствовед
Иосиф Коган – поэт
Андрей Кучаев – писатель
Они «выявили» и отметили:
Пять Олимпийцев
Шереметьева Ульяна (Потсдам)
Кур Самуил (Сан-Франциско)
Казарновский Лев (Нойс)
Магаршак Яков (Хюрт)
Молочников Владислав (Израиль)
11 призёров
Бахмутская Карина (Дюссельдорф)
Ванке Вольдемар (Штуттгарт)
Вайнер Роман (Мюнхен)
Галич Григорий (Ганновер)
Герловин Юрий (Штуттгарт)
Давыдов Михаил (Нойштадт)
Грохольский Генрих (Бремен)
Львович Станислав (Берлин)
Михелев Леонид (Гамбург)
Моносов Ефим (Петербург)
Фёдорова Вера (Берлин)
и 5 лауреатов
Вул Иосиф (Израиль)
Зубкин Юрий (Ганновер)
Корсунская Татьяна (Ганновер)
Коротков Михаил (Мюльхайм)
Писковер Клара (Штуттгарт)
Приз зрительских симпатий завоевала: Марина Ауеэрбух.
Если первый турнир («От жажды умираю над ручьём») собрал 24 участника, второй («Были когда-то и мы рысаками») насчитывал уже 43, третий («Поэт, что малое дитя») – 124 , то четвёртый пришёл к цифре 145.
Что и требовалось доказать!
«Значит это кому-нибудь нужно».
И это в первую очередь было нужно зачинателям, продолжателям и устроителям поэтических баталий Рафу и Галине. Пусть не иссякают их источники вдохновения, их неутомимость духа и благожелательность!
Вы, наверное, подумали: вот, без «подхалимажа» никак нельзя. А спросите себя:
«Вы так можете?» Отвечу только за себя: «Я бы так не смогла».
Праздник поэзии уже по традиции украсила музыка. Русские романсы и песни прозвучали в прекрасном исполнении певицы и пианистки Надежды Завелион.
Паузу на время ухода жюри на совещание заполнила лотерея, где разыгрывались призы, предоставленные спонсорами турнира. Это:
Haarstuiо Irinа, Reisebüro Eisberg, Reisebüro Viktoria, профессор Софи Тахалова, клуб «Neu Zeiten», Verner Media, магазин «Атлант», журнал «Партнёр».
Итак,
Турнир закончен!
Да здравствует Турнир!
25 лет спустя.
- Ирка, я тебя убью, - звучит в трубке Анин голос, попрежнему молодой.
Мы расстались 25 лет назад, когда она с мужем и полуторагодовалым Робиком
эмигрировала в Америку.
Письма от неё приходили, по настроению - разные. Присылала даже посылки. Вещи были все нужные. Плащевую курточку мы носили по очереди. Сначала муж, потом Антон, потом Илья, а когда все из неё «повырастали», она пригодилась и мне. Я её до сих пор «употребляю» летом на прохладную погоду.
Жили они сначала в в Нью-Йорке. Аня переучилась на программиста, нашла работу. Там родилась Лилечка. Затем они переехали в Нью-Джерси, и я её потеряла. Номер телефона, который продиктовал звонивший в Калугу её муж Илья, мой муж, бывший в очередном подпитии, записал неверно. А потом жизненные события меня так закрутили (смерть родителей, переезд в Москву), что я только изредка вспоминала о ней. Правда, несколько раз пыталась наладить связь по сказанному номеру, но ничего не получалось. И вот уже здесь, в Германии, когда к моим хорошим знакомым приехали родственники из Америки, попросила их найти Аню. Я уже поняла, что номер телефона был неверный. И они нашли её! Интересно, что неверной-то была всего одна цифра.
Я волнуюсь, набираю номер, там – автоответчик на английском, с «родным русским прононсом», голосом Илюши просит оставить сообщение. Я оставила. Через несколько дней – звонок, и вот эти слова: «Ирка, я тебя убью. Мы только что прилетели из Германии. Были в Кёльне. Где ты была раньше? Так долго не откликалась?»
- Господи, Кёльн! Это же в получасе езды от меня. Я ведь живу в Дюссельдорфе, - сокрушаюсь я.
Коротко рассказываю о своих жизненных перепетиях. Начинаются воспоминания.
Мы вспоминаем Калугу, музыкальное училище, студенческое общежитие, где вместе «делили крышу» на 5ом «педагогическом этаже», общежитские «приколы». Хохочем.
Аня приехала работать к нам в училище, окончив в Москве Институт им. Гнесиных. Калуга была ближайшим местом, где можно было устроиться на работу. Они с мужем снимали квартиру в Москве. Муж её тоже был пианистом, они вместе учились. В это время он готовился к международному конкурсу, и потому они не хотели уезжать из Москвы.
Аня приезжала на 3 дня, отрабатывала и уезжала обратно в Москву. Ночевала в студенческом общежитии, где у неё было место в комнате вместе с Альбиной, певицей, работавшей в училище иллюстратором. Мы тогда с мужем и Антоном, старшим сыном, жили там же, в общежитии. Иногда я с Антошкой, ему было тогда 5-6 лет, уезжала вместе с Аней в Москву. Ночевали у неё и утром ходили на детские спектакли в Московские театры. Я получала не меньшее удовольствие, чем ребёнок.
Потом она разошлась со своим первым мужем, познакомилась с Ильёй. Илья не был музыкантом. Он уже подал документы на выезд в Америку, но его не выпускали, однако с работы уволили, и работать он смог устроиться только в кочегарке. Аня не хотела уезжать за границу, потому сначала и не хотела выходить за него замуж. Но он всё-таки её уговорил. В Москве у них родился Робик, наконец выдали разрешение на выезд, и они в 1979 году уехали.
Теперь мы с Аней регулярно на связи. Она так и работает программистом до сих пор. Дети выросли, «разлетелись» в разные стороны. Лилечку даже «занесло» в Австралию на полгода. Робик немного ближе, в Мексике.
Я рассказала ей об успехах на литературном поприще и послала свои стихи. Аня позвонила сразу, как получила их.
- Ирка, я потрясена.Я не знаю, как теперь с тобой обращаться. Я тебя боюсь. Это настолько глубоко! Я должна ещё не раз прочитать, чтобы понять тебя.
- Ну вот, здрасте, приехали! Здравствуй, жопа, новый год!
- Это мне ближе, - смеётся Аня.
Мерзость и доброта не зависят от нацинальности.
Я приехала в Германию на постоянное место жительства в августе 2001 года. В городке Уна Массен проходят регистрацию все переселенцы земли NRW. Хотя мне и дали место в отдельной комнате на две недели, но я там не жила, а уехала сразу к своим давним знакомым, ещё по Калуге, в Дюссельдорф. Германия не Россия – расстояния не те, и проблем с транспортом нет. Я несколько раз приезжала в Уну по надобности, пока меня не направили на постоянное место жительство в Хильден, тоже небольшой городок совсем рядом с Дюссельдорфом. Так попросила Стелла, дочь моих знакомых. Она помогала мне с оформлением документов, т.к. немецкого языка я совершенно не знала.
В Хильдене поселили меня в одной комнате с женщиной из Санкт-Петербурга. Звали её Этель. У неё очень сильно болела нога, и она с трудом ходила. Ей должны были сделать операцию по замене сустава.
В общежитии я тоже не жила, а продолжала жить у знакомых, хотя это было и не совсем удобно. Была какая-то растерянность, физическая и моральная слабость. Правда, потом мне немножко повезло, я ушла на квартиру и жила там, пока в феврале 2002 года уже смогла въехать в свою квартиру.
В общежитие я приходила за почтой. Общалась с Этель, сочувствовала ей. Она уговаривала меня перебраться в общежитие, чтобы ей было повеселее. Но я была в каком-то заторможенном состоянии и не решалась. Этель довольно быстро (с помощью маклера), через два месяца, нашла квартиру и переехала в Райсхольц (район Дюссельдорфа). В комнату подселили ещё двух женщин.
Этель обустроилась, поставила телефон и позвонила мне. Я поехала её навестить. И вот с тех пор мы и поддерживаем отношения. Ногу ей прооперировали, прошло уже больше года, она давно ходит без костылей.
Соседями в доме у неё оказались «наши люди», Володя с Софочкой. Они ей помогают. Когда Этель только выписали из больницы, я пришла ей помочь, убрать квартиру. Тут приходит Софочка, приносит что-то из еды. Я в это время мыла пол на кухне и привлекла её внимание.
- Смотрите, Этель, она делает, как для себя!? – не смогла сдержать удивление Софочка.
Наверное, мне нужно было бы уделить внимание и Софочке. Такую ортодоксальность редко встретишь. Всерьёз принимать её никак нельзя, но она хочет именно этого.
Однако сейчас речь не о ней, а о Володе, её муже, вернее, бывшем муже, с которым она в разводе. Живут они, как я уже сказала, в одном доме с Этель. У каждого по отдельной однокомнатной квартире. Все бытовые проблемы, как и раньше, решает Володя. На праздники к ним приезжает дочь с детьми и мужем. Они тоже живут в Германии. Но, впрочем, мне совершенно всё равно и неинтересно, какие между ними сложились отношения.
С Володей я познакомилась у Этель. Мы как-то сидели втроём, и они вспоминали свою жизнь. Их судьбы похожи, оба детьми попали в оккупацию. До войны Володя жил с родителями в Риге. Когда началась война, уже через несколько дней дошёл слух, что немцы уничтожают всех евреев. Снялись с места всей «общиной». На лошадях везли скарб, пешком шли все, кто мог идти, даже дети. Под Брянском попали в окружение. Их бомбили, загнали в лесок. На утро вышли к дороге, а там уже местные жители встречают хлебом-солью немцев. Дальше, оказались они в гетто, и в один из дней, утром, русская женщина, работавшая у немцев и сумевшая к ним пробраться, сказала, что сегодня их уничтожат. В 12-13 часов прибыла спец. команда из латышей, украинцев и пр. наций. Немцы только руководили. Мальчику удалось бежать. Скитался, ночевал в сене, в заброшенных сараях. Встречались добрые люди, которые давали поесть, укрывали, а, главное, не выдали.
- Мне до сих пор снится, как за мной гонятся с собаками, – говорит Володя.
На первый взгляд судьба Этель менее драматична. Она сама пришла в немецкую комендатуру. Там оказался немец, хорошо говоривший по-русски. Он с родителями когда-то жил в Санкт-Петербурге. Этель рассказала всё, как есть, что она приехала с няней на каникулы, что у неё нет никаких документов, что мама её в Ленинграде, и она не может уехать обратно в Ленинград. Доброта не знает национальности. Ей выдали какую-то справку. Пришлось, правда, скрыть свою фамилию. Но потом всё-таки её отправили на работу в Германию. А этот начальник даже дал адрес своей матери, но Этель побоялась им воспользоваться.
Сначала она работала в богатой нацистской семье врача. В её обязанности входило: уборка 30тикомнатного дома, уход за детьми, ну и всё по мелочи. Рабочий день был с 6ти утра до 12ти ночи. Дети и сам хозяин относились к Этель нормально, но Фрау была настоящей «наци». Если что-то было не так - била, кормила плохо. Хозяин после очередной командировки увидел, что Этель очень похудела и стала плохо выглядеть. Он сказал своей Фрау, что работница может заболеть туберкулёзом и заразить детей, её надо лучше кормить (Этель уже смогла понять их разговор). Но это не возымело действия.
В доме была огромная библиотека, и даже угроза наказания не могла подавить желания читать. Девочка забиралась туда, когда хозяйки не было дома, и если её там заставали, то ... . «Она мне хорошо поддавала». – рассказывает Этель.
Старшая дочка хозяйки занималась музыкой на фортепиано. Как-то Этель помогла ей сделать задание, и девочка с радостью сообщила об этом матери. Однако той совсем это не понравилось. «Каждый должен заниматься своим делом, - сказала она дочке, - работница – работать, а дети хозяев – учиться».
«Во время бомбёжек меня посылали на крышу дома сбрасывать зажигательные бомбы. Так интересно! Они шипят, и их надо засыпать песком», - продолжает рассказывать Этель. «А когда взрывной волной снесло крышу дома, меня с детьми отправили в сельскую местность к родственнику мужа хозяйки. Он был очень богатым владельцем большого поместья. У него работало много разных людей, в том числе и пленные. Все «рабочие» жили в хороших условиях, и он всех хорошо кормил. Там я поправилась. Хозяин ходил в национальной одежде: бриджах, сапогах с ботфортами и шляпе с пером. Специальная служанка должна была чистить его обувь. Когда я появилась, она решила заставить меня это делать, но хозяин, узнав об этом, «отчитал» её и пристыдил: «Как тебе не стыдно, девочка здесь одна, без мамы, в чужой стране.» Она расплакалась и потом очень сочувственно относилась ко мне. Потом мы вернулись в Гамбург. Хозяйка достала черепицу для крыши и заставила меня перетаскать её всю наверх. Я надорвалась. Уже позже, когда я работала на фабрике, при медицинском обследовании очень удивлялись, почему у такой молоденькой девушки опущение матки».
- Если мы проиграем войну, я своими руками убью детей, а потом покончу с собой, -
говорила эта Фрау, хозяйка Этель. У неё было четверо детей, их она тоже била. Этель с содроганием об этом вспоминает. Она привязалась к детям, и они тоже
хорошо к ней относились.
Этель хотела покончить с собой, наскребла со спичек серу, выпила этот порошок и
легла успокоенная спать. Утром встала, как ни в чём не бывало, и очень расстроилась, что «не помогло». Хозяйку все не любили, даже родственники. Она была паталогически скупа и зла. Одежды и обуви у неё было очень много, но она ничего не давала Этель. Девочка выросла, обносилась. Что у неё могло быть? Ведь она приехала с няней на каникулы, и началась война. Этель ходила босиком и летом, и зимой. И только когда её отправили с детьми к брату мужа хозяйки, Фрау «выдала» ей какую-то обувь и перешитое платье: было неудобно перед родственниками.
Наверное, душевная доброта помогла Этель выжить, спасла её. Не все ведь были такими, как хозяйка. Даже её мать украдкой давала Этель кусок пирога или ещё чего-нибудь, чтобы дочь не видела. Какие-то обедневшие родственницы приходили в дом работать: чинили бельё, шили детям. И тоже потихоньку от хозяйки подкармливали девочку. Она была хорошенькая и незлобивая. Солдат, который вёз её в Гамбург к этим хозяевам, делился с ней своим скудным завтраком. И даже в гестапо, куда Этель попала благодаря хозяйке (та отнесла туда «дневник» Этель, который она украдкой писала), обошлись с ней неожиданно по-человечески.
Офицер-следователь открыл перед Этель дверь и «галантно» пропустил вперёд.
- Переведи, что ты здесь написала.
Спотыкаясь, что-то бормотала, но переводила не совсем то. (Она писала: проклятая война и т.д. Этого переводить не стала.) Тогда уже на русском языке он сказал:
- И чтоб ты никогда больше этого не делала! - и порвал тетрадку на мелкие кусочки.
Потом поинтересовался, сколько платила ей хозяйка за работу, и когда узнал, что ничего, тут же позвонил и стал выяснять этот вопрос. Он сказал Этель, чтобы она пошла к хозяйке и взяла деньги, которые та якобы положила ей на счёт в Банк. Потом позвонил в Арбайтсамт и спросил, нет ли у них нетяжёлой работы для молоденькой девочки. Конвоир повёл её на новое место. Там, за колючей проволокой, жили работавшие на фабрике измерительных приборов, где теперь должна была работать и Этель, пленные. Этель испугалась, но это не было так страшно, как показалось сначала.
- Что ты боишься, - сказал ей конвоир, - видишь, там - дырка и там. Куда хотят, туда и ходят.
За деньгами к хозяйке она, конечно, не пошла, была счастлива, что больше не было этого кошмара.
Потом фабрику эвакуировали во Францию, в Эльзас, и Этель до конца войны там пробыла. Вернулась в Ленинград в 1945 году. Ей уже было 18 лет.
Начались «прелести» советской жизни. В Ленинграде жить не разрешили, хотя мать и сестра жили там. Учиться - проблема, устроиться работать – проблема. («А, может, Вас завербовали?»). Вышла замуж за военного и уехала с ним в Таганрог. Потом уже мужа перевели в Ленинград.
Теперь волею судьбы оказалась опять в Германии. Сын с семьёй остался в Санкт-Петербурге. Удивительно, как через столько лет (56 лет прошло с тех пор), в свои 74 года Этель вспомнила немецкий. Без переводчика смогла общаться с соседями по общежитию, говорить в учреждениях, заполнять документы.
Удивительный у неё характер. Она умеет удивляться и всегда доброжелательна. Несмотря на «умудрённость» жизнью, осталась в ней детская наивность. Она всем всё прощает.
- Ну что же, они такие, не надо на них сердиться, - говорит она мне, когда я иной раз возмущаюсь поступками своих соплеменников-знакомых.
А это её желание всё время кому-то помочь?
И Володя – тоже, как Этель, старается помочь ближнему. Правда, он совершенно другой по натуре. В нём больше «настоящего еврейского». В Этель этого нет. Но по душевности – они родственны.
Вот такие две судьбы.
16.04.2004.
Вспомнилась школа, 7ой или 8ой класс. Было комсомольское собрание, надо было выбрать комсорга. Обычно это был человек из «отличников» или «хорошистов». Я была между: не совсем «хорошистка», не совсем «отличница», и мне «грозило», видимо, избрание на «пост», а я этого не хотела. Я уже давно поняла, что «руководить» – не моя «стезя», и предложила Галю Юдину. Это была скромная девочка, ничем не выделявшаяся, учившаяся на «3» и «4». Предложила, чтоб поёрничать, т.к. была уверена, что её не изберут. Кто-то засмеялся, «понял» мои намерения и поддержал. Неожиданно для всех Галю выбрали. Классная руководительница как-то растерялась, не сумела во-время возразить и «направить» выборы в нужную сторону. В старших классах «народ» становится «пофигистом»: никому ничего не нужно, лишь бы его не трогали. Все «отмахнулись», Юдина, так Юдина, главное, чтоб собрание скорей закончилось.
Но самое интересное началось потом. Галя отнеслась к своему избранию очень серьёзно. Откуда что взялось? В скромной незаметной девочке вдруг стали проявляться командирские замашки: требовательность, высокомерие, заносчивость. Может быть она продержалась бы на этом «посту» до окончания школы, но учиться стала хуже, не хватало способностей, а «руководящая должность» отвлекала. Для учителей же учёба была главным фактором, потому её и решили переизбрать. С согласия классного руководителя все дружно проголосовали «против».
Воистину, хочешь узнать человека – сделай его «начальником». Если раньше к Гале относились просто, как к незаметной девочке, то теперь у всех по отношению к ней было удовлетворённое презрение. А может, это лучше, чем просто незаметная девочка? Хоть как-то проявила себя. Какое-то чувство к себе выявила.
11.05.2002 г.
Сижу за новым письменным столом.
Хорошо! Хочется работать. Через 3 месяца будет год, как я здесь. Жаловаться грех.
Имею квартиру. Шесть месяцев училась бесплатно. В душе поселяется какое-то благоприятие. Позади неблагоприятные эмоции бытового неустройства. Блаженствую, занимаюсь любимым делом: пишу.
В окне – картина буйства зелени. Мой сосед, Herr Küll, говорит, что не нужны гардины, во-первых, красивый вид, как на картине, оконная рама служит как бы рамой для картины за окном, а во-вторых, не надо стирать. Я пытаюсь говорить с ним по-немецки. Он старается говорить медленнее, успокаивает, что у меня получится, всё придёт не сразу, постепенно. Если бы ему пришлось учить русский, то это было бы тоже трудно.
Здесь сложился узкий круг русскоязычных эмигрантов. Волею судьбы оказались вместе люди разных взглядов, привычек. Единственное, что их объединяет (да и меня, видимо, тоже) – это желание устроить свою судьбу в материальном отношении получше. Я немножко не вписываюсь в этот круг, т.к. уехала от безысходной перспективы своей будущей жизни (маленькая пенсия, на которую невозможно прожить, если не работать, не лучшего качества жильё: комната в коммунальной квартире). И когда в течение полугода я «получила» квартиру, имею регулярное пособие, позволяющее, не работая, нормально существовать, что мне ещё нужно в материальном отношении?!
Окружающие же меня люди были в России материально хорошо или достаточно хорошо обеспечены и уехали за лучшей долей. Поэтому они не совсем довольны тем, что имеют, и стремятся заиметь (любым способом) побольше. Видимо, это их жизненный принцип: взять от жизни как можно больше. Постоянные разговоры на эти темы меня очень утомляют. Теперь, в отдельной квартире, я имею возможность избежать этого.
Всё время вспоминаю папочку. Как он был прав, во всём. Всю жизнь он сдавал экзамен на порядочность. Это было его жизненное кредо. Теперь передал эстафету мне. Моя задача – передать детям. Вообще-то мне кажется само собой разумеющимся придерживаться подобных правил поведения, которые оцениваютя, как порядочность. Это же так естественно: не хамить, не отвечать на грубость тем же и пр. Да, бывает обидно, когда тебе хамят, грубят, обещают и не делают, обижают и не извиняются. Но я ведь не могу запретить человеку быть хамом, быть непорядочным. В моих силах только самой не быть такой или же прекратить общение с таким человеком. К сожалению, не всегда получается прекратить общение. Правда, я могу ещё заставить общаться с собой «по моим» правилам. И тоже не всегда получается. Такова жизнь.
И на этом на сегодня хватит.
27.05.2002 г.
Стойкий иммунитет на ностальгию можно постоянно поддерживать, если ходить в русские магазины в Германии. Не далее, как сегодня, была в Хильдене в русском магазине «Грант». Проросший лук и чеснок, скукоженные цукини, не первой свежести томаты, заветренное мясо и мясные продукты, т.д. . В заключение купила баночку красной икры за 6.45 Евро, и она оказалась вздутой, что я обнаружила только дома. Теперь надо ехать обратно, менять, видеть «родные» лица соотечественников. В общем, всё по полной программе, как на родине.
Хотите избавиться от ностальгии – «позжайте в Хильден и пойдите» в русский магазин «Грант».
05.07.02.
Двумя этажами выше поселился отец парикмахерши Иры. Ире лет 37-38. У неё двое детей, 12ти лет Янис и Анита 2х лет. Муж Иры – русский. Хозяйственный, работящий, на все руки мастер, хороший семьянин. Ирка хорошо стрижёт, кое-что подрабатывает. Папа – при «деле», сидит с Анитой.
Наконец-то у них получилось с квартирой для папы. Хоть ждали год, но зато хорошая двухкомнатная квартира. Папу зовут Лёня. Это грустный, неразговорчивый человек. Но с получением своей квартиры немного оживился, занялся хозяйственными делами. Заходит ко мне по-соседски, когда что-то нужно.
Однажды захлопнул дверь от квартиры, а ключи не взял. Пришёл звонить дочери. У неё – вторые ключи. Пока Ирка пришла, мы уже сидели на кухне и пили чай. Ирка одобрила мою квартиру и мягкую мебель.
- Папа, хочешь такой «уголок» (диван)?
Лёня пожал плечами, не зная что ответить.
- Ну, я побежала. Ты, папа, можешь остаться, если хочешь, - милостиво разрешила Ирка, не спрашивая, а хочу ли я этого.
Вчера вечером Лёня занёс мой проездной билет, который Ирка брала утром на два часа, «арестовав» меня на целый день.Часов в 10 вечера Лёня позвонил и стал усиленно зазывать в гости. Я отнекивалась, как могла, говорила, что болит голова (она у меня действително болела уже третий день).
- Приходи, я открыл балкон, чудесная погода, будем пить чай. Прихвати чайник.
Я попыталась пошутить: «И всё остальное к чаю?» Но соответствующей реакции не получила, мой юмор не был понят. Кое-как отказалась. Во-первых, когда у меня болит голова, то я не люблю и не могу ни с кем общаться, а во-вторых, смутила такая активность со стороны «грустного и неразговорчивого» Лёни и немного занудный тон просьбы.
Сделала сама себе выговор за добросердечность и вежливость в обращении с людьми. Хотелось немного растормошить грустного человека. Результат получился не совсем тот, какой хотела. Меня неправильно поняли: ты – одна, я – один, можно быть вместе. Я – закоренелая «холостячка», дорожащая своим одиночеством и свободой.
13.07.02.
У меня много «пунктиков». Один из них – страсть к чистоте. Здесь много химических средств, помогающих довести чистоту до блеска. Однако мой организм начал успешно «бороться» с этим «пунктиком». Аллергия, банальная аллергия. Когда «первое предупреждение» не помогло: покраснели и зачесались глаза, то после второй «зачистки» я утром вообще не смогла открыть глаз: отекло всё лицо. Пришлось идти к врачу.
17.07.2002 г.
Всю жизнь привыкла я обходиться минимумом комфорта. Но при этом сохраняла потребность в интеллигентности. Трудно оставаться самой собой, когда окружение далеко от идеалов.
29.08. 02.
Обыватель, как понятие. Обыватель на эмигрантский лад.
Вроде бы всё понятно: живу, как смог приспособиться, сужу, как живу.
Всех, кто сюда приехал, не назовёшь бедняками. В России основная масса этой «местечковой» эмиграции не нуждалась, была достаточно материально устроена. Выехали сюда «со средствами на чёрный день». Зачем? Каких-то особых притеснений они не испытывали, а вот на «дармовщинку» позарились. Эти бесконечные суды-пересуды о том, кто сколько получил от «социала», что можно ещё от них потребовать. Они(немцы) - такие-сякие, они обязаны.
Кто кому обязан? Современные немцы современным российским евреям?
«И скушно и грустно...». Это постоянное стремление кого-то в чём-то уличить – ещё одна черта «местечковой» эмигрантской обывательщины. Что это? Наследие советизма? Там «Павлики Морозовы» должны были так «выслуживаться», чтобы иметь гарантию выжить, потом «нажить».
Хорошенький лозунг: лучший способ защиты – это нападение. Так все и поступали.
Кто так не умел делать, оказывался внизу, на низком материальном уровне. «Ну и сам дурак!» Здесь, в Германии, - хорошая социальная защита малоимущих. Но привычка «работать локтями»...?!
27.11.1997 г.
Где-то в году 1962 – 63, когда я училась на первом курсе Института Искусств во Владивостоке, я пошла на концерт пианиста, которого не знала, но мне сказали, что он – солист филармонии и работает в музыкальном училище.Так я впервые узнала «своего учителя».
Зубравский Краснослав Фелицианович закончил Московскую Консерваторию у профессора Григория Романовича Гинзбурга. Волею судьбы он оказался на «краю света». С первых же звуков я поняла, что это музыкант, у которого я должна учиться. Я пошла к ректору института, Герману Владимировичу Васильеву, который очень хорошо ко мне относился, и у которого занималась камерным ансамблем. Я спросила, почему такой замечательный музыкант не преподаёт в Институте. Ректор задумался. С Гутерман Валентиной Александровной, у которой тогда занималась, я не нашла общего языка, хотя она была интересным и знающим педагогом. В конце года я подала ректору заявление о переводе к другому педагогу. Я опять спросила Васильева насчёт Зубравского и попросила, если он будет работать в Институте, определить меня к нему в класс. И мне повезло. Со следующего года я уже училась у Краснослава Фелициановича. До сих пор я храню в себе восхищение и поклонение ему. Судьба этого человека – можно сказать почти трагичная. Он выжил в жестоких условиях, какие выпали на его долю. Когда началась война, он был на втором курсе Московской Консерватории, и хотя студентов и профессоров не брали на фронт, он добровольно пошёл. Но сразу попал в плен. Поезд с пленными разбомбили, и его «захватили» уже наши. Плен продолжился в советском лагере, без права переписки. Очень высокого роста, он весил в лагере 47 кг, постепенно угасал. Однажды в столовой рискнул подойти к пианино, сел поиграть. Поварихам понравилось, они стали его подкармливать. Это и спасло. Затем удалось передать родным весточку. Григорий Романович Гинзбург сделал невозможное, написал письмо Сталину. В общем, его освободили. Он смог продолжить учёбу. Блестяще закончил Московскую Консерваторию, несмотря на такой перерыв в занятиях. Но «клеймо» лагерника осталось. Его не пускали на международные конкурсы, не давали сцену. Он уехал в Среднюю Азию, а потом во Владивосток. Постоянно концертировал по Дальнему Востоку, Сибири. Бывал и в Хабаровске, когда я там уже работала в музыкальном училище. Я с благоговением вспоминаю этого человека. Это был музыкант высочайшего уровня: Рихтера, Гилельса. Но ... судьба вот так с ним обошлась. Потом он работал в Воронеже зав. Кафедрой в открывшемся Институте Искусств. Я тогда уже переехала в Калугу. Работала в музыкальном училище. Повезла ему свою выпускницу, он принял её в Институт. Сказал, что хорошо подготовлена. Мне было очень приятно. Затем он опять перехал в Петрозаводск. (Из Владивостока он сначала уехал в Петрозаводск, потом в Воронеж.)
Насколько он для меня был авторитетом, свидетельствует следующий случай.
Со своим максимализмом молодости и требовательностью, (как Валерка говорил: к себе и к другим), я попадала в жизни частенько в неприятные ситуации. В Институте у меня была подобная ситуация. Причём, в тот раз на меня «ополчились» даже педагоги. Мне казалось, что я была права, и демонстративно выражала свою «непокорность». Может быть, я и была права, но форма выражения правоты, видимо, была очень дерзкой. Короче, назревал крупный скандал, а я не хотела извиняться. Сейчас я понимаю, что это заслуга ректора Васильева – он просто не дал ходу этому «персональному» делу глупой и наивной девчонки. Мудрый и видавший виды человек. Но «усмирил» меня Краснослав Фелицианович. Он поверил, что я была права, и очень мягко и убедительно попросил меня извиниться. Я поняла, что своей «непокорностью» доставляю неприятности и ему. Этого я не могла допустить. Смирив свою «гордыню», я извинилась.
06.06.2003 г.
Когда это было? 1962ой или 1963ий год?
Был урок камерного ансамбля у Германа Владимировича в его директорском кабинете. Играли трио Глинки: я, Вовка (скрипка) и виолончелист, ученик Германа Владимировича. Герман Владимирович вошёл в раж, здорово занимался с нами. В одном месте у меня дело застопорилось. Не могу сыграть и всё. Встала из-за рояля, отошла к окну и чуть не плачу. Герман Владимирович сначала ласково меня успокаивал, потом сам сел к роялю и пытался что-то изобразить. Он не был пианистом, он был виолончелистом. Я разозлилась, подошла к нему и, нахально «подвинув», села за рояль. Сходу всё сразу получилось, мои партнёры радостно поддержали меня. Герман Владимирович довольно засмеялся.
Так и стоит перед глазами эта картина: Г. В. сидит за роялем, коряво толстыми пальцами пытается сыграть это место, то глядя в ноты, то на свои руки.
Хороший был человек, царство ему небесное.
Этот педагогический приёмчик ... не плох, очень не плох!
Третий концерт Рахманинова.
Это было – летом, в 1968 году. Я работала в Хабаровском музыкальном училище по направлению после окончания Института Искусств во Владивостоке. Антошеньке тогда было 4 месяца, и моя мама приехала помочь, т.к. я была одна: муж ещё заканчивал учёбу.
Краснослав Фелицианович должен был играть с Хабаровским симфоническим оркестром 3ий концерт Рахманинова. Я не могла не пойти. Хорошо, что он играл во втором отделении. На первое я не попадала, надо было покормить ребёнка.
Добираться до филармонии от общежития, где мы жили, очень неудобно и далеко. Транспорт же, как везде и как всегда, ходил плохо. Пришлось останавливать попутную машину. Там уже сидели какие-то люди. Я было обрадовалась, что меньше платить, но всё оказалось не таким благополучным. В свои 27 лет я выглядела гораздо моложе и привлекала внимание мужчин, потому меня и «подобрали». В такси ехала подвыпившая блатная компания. Со мной стали «заигрывать». Я же думала, как бы успеть на концерт, и достаточно «холодно» реагировала на глупые вопросы и плоские шутки. Мужики озадачились моим поведением, немного примолкли. Затем, предварительно расспросив, куда я спешу, «старшой» «рассчитал» мой маршрут и через некоторое время приказал таксисту остановиться, что тот, не прекословя, и сделал. Я вышла. Сначала было очень обидно, т.к. в этом месте вообще никакой транспорт не шёл. До филармонии было ещё далеко, однако больше ловить такси я не рискнула. Пришлось бежать в туфлях на высоких каблуках. «Пробежка» прочистила мои мозги. Хорошо, что меня просто высадили. Неизвестно, чем вообще могла закончиться такая поездка. Я посчитала, что легко отделалась: на свете ведь много всякой швали, способной обидеть, если не больше.
Зато вознаграждение я получила царское. Краснослав Фелицианович играл так, как моя душа просила. Я зыбыла все свои обиды. Только эта трогательная мелодия у рояля, от первого ясного «произнесения» до последнего, замирающего, имела смысл и право существовать.
17.04.1997 год.
Я не знаю, что такое педагогика. Может быть вот такой случай подходит к этому названию. Я закончила институт, преподавала в Хабаровском музыкальном училище фортепиано. Меня послали с проверкой в одну из городских музыкальных школ. Директором школы был скрипач, то ли из Одессы, то ли из Кишинёва. Неважно. Он пригласил меня к себе на урок. Для меня это был урок на всю жизнь. Мальчик играл, причём, неплохо. Учитель взял у него скрипку и сказал: «Это хорошо, но вот это место ты не сможешь, как я». И сыграл. Ученик закричал: «Смогу, смогу!» – и стал выхватывать у него скрипку. «А ну-ка, ну-ка, я посмотрю», - поддразнивал учитель.
Даже сейчас, через столько лет когда пишу об этом, у меня дух захватывает от восхищения. А тогда я была потрясена, как можно вот так просто «завести» ребёнка и весь урок работать с его полной отдачей.
Увлечение делом. Тут должно быть увлечение обоюдное, и учителя, и ученика, тогда пойдёт результат. Тут нужно не только знать детскую психологию, а пропускать через себя детскую душу, чувствовать её и, конечно, любить и восхищаться этими созданьями.
02.2004 г. Воспитание души.
Мои соседи – молодая семья: мама, папа и две девочки. Одна – совсем крошечная, Александра, ей полгодика, а другая – Катарина, ей 3 года. Что меня восхищает в молодых родителях – это необыкновенное внимание к детям, умение уважать детей, не только любить.
Я захожу к ним по-соседски, мне нравится общаться с детьми. Недавно Катарина тяжело болела. Температура была под сорок. Я очень не люблю, когда дети болеют. Хочется помочь, а не всегда знаешь, как. В этот раз я напекла «драников» (картофельных оладий), может Катарина хоть что-нибудь поест. И, дествительно, она немного поела. Потом попросила маму поставить кассету с русскими «мульти-пульти», чтобы «ома» Ира тоже могла смотреть. Дело в том, что ребёнок говорит только по-немецки. Так решили её родители, немецкие переселенцы из России. Как мы общаемся с Катариной? Очень просто. Она щебечет на немецком, а я делаю вид, что понимаю. Иногда что-то и понимаю. Но вот, как она умудряется меня понимать: русский или мой корявый немецкий? Тем не менее, ей нравится приходить ко мне играть.
Так вот, когда ребёнок попросил поставить русскую кассету, я просто была восхищена успехами родителей в воспитании души ребёнка. Она хотела сделать мне приятно. Это в три года! Мне нравится, как Дима с Леночкой воспитывают своих детишек. Они им не докучают излишними «заботами» и нравоучениями. Мне нравится, как Леночка в столь ещё молодом возрасте по-умному строит свою семью: уважение к друг другу, уважение к детям независимо от возраста. Удивительно, как они вобрали в себя лучшее двух культур, русской и немецкой. Здесь много таких переселенцев, которые сделали то же самое с «точностью до наоборот», вобрав худшие стороны обеих культур.
24 апреля 2004 года.
Вчера провела чудесный день на садовом участке у моих молодых соседей по дому.
Александра (ей уже 7 месяцев) стала меня признавать, позволила себя взять на руки, и я с удовольствием с ней общалась. Катарина, как старшая, «присматривала» за нами. Когда Александра только родилась, Катарина сразу «предупредила» меня: «Das ist meine Schwester».
- Deine, deine, - успокоила я её.
Ещё год назад Катарина была несмышлёнышем «младшего ясельного возраста». Теперь она повзрослела, (всё-таки уже три года), ходит с удовольствием в детский садик. Очень смышлёный и своенравный ребёнок. Естественно, копирует действия взрослых: поливает из лейки, ковыряется в земле, как папа. Нашла червячка, без всякой брезгливости положила на ладошку и пожалела: такой грязный, его надо помыть. Понесла показать маме, сказала, что у червячка алергия. Сама недавно болела, и у неё была алергия после принятия антибиотиков.
- Давай пустим его к маме с папой, - говорю я, копая ямку.
- Там грязно, - возмутилась Катарина. (Da ist schmutzig).
И потом вообще оказалось, что червячок – сиротка, у него нет ни мамы, ни папы.
Ходила по участку, искала для него домик, положила в цветочницу. Через некоторое время пошла проведать, а «сиротки» уже там не оказалось. Сообщила всем о своей пропаже, но особенно огорчиться не успела, т.к. папа увидел лягушонка, и позвал её. Попыталась поймать, но лягушонок оказался проворнее червячка и резво выскользнул из рук. Катарина немного испугалась и не стала его больше ловить.
Мы пошли пить чай с моими плюшками. Катарине понравилась начинка, она старалась ртом достать её из плюшки.
- Вкусно? – спросила я, потом «поправилась»: «Lecker?»
- Вкусно, - повторила Катарина русское слово.
- Вкусно ist Lecker? – спросила Катарина папу.
10 дней в Израиле.
14.05.2004.
В 4.30 утра «совершили посадку» в Тель-Авиве.
Из Дюссельдорфа вчера выезжали в дождь. Было достаточно прохладно, и я надела новый пиджачок и плащевую куртку с капюшоном. Потом постепенно раздевалась.
Великолепный поезд ICE до Франкфуртского аэропорта, который подали на другой путь, мы с Лёней чуть не прозевали. Вагон был «курящий». Поезд шёл 280-290 км в час. Доехали за 1,5 часа. «Прокурилась» хорошо, чуть было не разболелась голова.
В аэропорту оказались за 3 часа до вылета, но это не было «рано», т.к. началась такая проверка документов и багажа, такой «допрос с пристрастием», куда летим и к кому, что 2 часа промелькнули совсем незаметно, и мы, совершенно обалдевшие, наконец вышли в зал ожидания посадки. Вылет рейса задержали, вместо 23 часов вылетели в 24 часа. В пути нагнали и опоздали только на полчаса.
Пока Лёня получал свой чемодан, я его потеряла. Вышла в зал к встречающим, увидела Илюшу, и мы стали ждать Лёню. Потом увидели его дочь Наташу, которая уже прилетела из Москвы, и тоже ждала отца. Стали ждать вместе. Наконец Лёня вышел со своим большим чемоданом. Их встречал родственник Женя с машиной. Предложил подвезти, но нам было в противоположную сторону, не по пути. На том и расстались, попрощавшись и обменявшись телефонами. В 6 утра были в Иерусалиме на автовокзале и попали сразу на автобус. Доехали до КПП, оттуда на попутной машине какой-то Илюшин знакомый довёз нас до места.
Уде и Ран уже встали, мы это услышали, стоя ещё за дверью. Ран меня, конечно, забыл и ко мне сразу не пошёл, а пошёл к папе: целую ночь не видел. Но потом Уде, видимо, велела ему подойти к бабушке, и он терпеливо снёс мои объятья. За год Ран очень вырос. Говорит, конечно, на иврите.
Илюша проводил их до садика. Ран пошёл в свою группу к друзьям, а Уде – в свою, работать. Была пятница, шабат. В час дня Илья привёл Рана, положил спать. Вскоре пришла и Уде. Мы заставили её перекусить, т.к. она и утром, и в садике ничего не ела, и они с Ильёй занялись приготовлением обеда. Ран выспался, вылез сам из кроватки, пришёл к нам. «Одобрил» мою машинку, стал играть. Потом все сели обедать. Мы пили французский коньяк, Ран – сок. Чокались и говорили «лыхаем». Ран смеялся, чокался своей кружкой и тоже говорил «ахае».
Как мог, так и выговаривал.
Сегодня 15.05. Суббота.
У детей выходной день. Позавтракали, пошли все гулять на детскую площадку.
Это ещё «покруче», чем в Германии. Всякие лесенки, горки, качели и прочее. Всё в ярких красках. Ран был доволен. Илюша снимал на видео-кассету. Затем произошла «авария» с Раном, а запасного памперса не оказалось, пришлось идти домой.
Ран в свои два года очень развит. Знает цвета, несколько цифр, буквы ивритского алфавита. Повторяет всё, что слышит. Любимый «мультик» – «Ну, погоди!» Магические слова «Ну, погоди!» «спасают» его родителей: можно уговорить сделать то, что нужно. Реакция на музыку – просто великолепная. Начинает подпевать, в ритм двигаться, радоваться. Давно не общалась с такими талантливыми детьми. Ран говорит «Шалом», поднимает руку, поворачивает ладошкой вперёд и двигает ею вправо и влево. Так приветствует. Когда прощается, говорит «Бай, бай» и делает воздушный поцелуй.
16.05. Воскресенье.
В Израиле – рабочий день. Дети встали рано. Илюша ушёл из дома в 5.30, за ним пришла машина. Уде и Ран – в 7.30. Перед уходом Рану разрешили зайти ко мне поздороваться. До этого не пускали, чтоб бабушку так рано не будить. Я встала проводить их.
Уде с 4х лет осталась без мамы. Меня зовёт мамой. Мне приятно, потому что искренне. Это её заслуга, что Ран такой развитый. Все игрушки подобраны с умом, все – на развитие способностей. Но главное, что она занимается с ребёнком. Ребёнок может иметь такие игрушки, но не быть таким развитым. Я попросила Илюшу перевести Уде, что я восхищена её успехами в воспитании ребёнка.
- Это мой мальчик, - ответила она.
Хороший ответ.
17.05. Понедельник.
Вчера приготовила по заказу Уде блинчики с мясом. Получилось вкусно. Ран после садика был, видимо, не голоден и не проявил обычной активности при виде еды. Он занялся препарированием блина, затем съел мясо (начинку), остальное отдал маме. Уде кушает мало. Съела всего один блинчик и доела за Раном.
Вечером, почти в 7 часов, пришёл Илюша. Была всеобщая радость по этому поводу. Больше всех, естественно, у Рана. Начались любимые «хулиганства». Закончилось всё скандалом, т.к. в садике Ран спал утром с 10 до 12 и, конечно, к вечеру был очень усталый. Он сам уже не знал, что хочет: то ли кушать, то ли пить, то ли играть. В общем, стал скандалить. «Возмущённая» мама сгребла его в охапку и поволокла в ванну. Наорался он вволю.После ванны успокоился, быстро уснул.
Сегодня я успела с утра приготовить овощную икру из того, что было в холодильнике. В два часа неожиданно рано пришёл с работы Илья. Мы поехали в Иерусалим покупать Рану велосипед. Сначала нас подвёз до Банка Илюшин коллега, потом мы сели в автобус, а затем прошлись немного пешком. Эта часть Иерусалима – бывшая арабская. Арабские постройки. Красиво. Вид явно не европейский.
Долго выбирали велосипед, наконец выбрали подороже, но качественней. Оставили его в магазине. Зашли в ресторанчик попить пиво, но Илюша был голоден - взяли еду. Интересно здесь подают: сначала идут обязательные закуски. Принесли 10 плошек с различными салатиками: солёные огурчики с оливками, капуста, помидоры со свежими огурцами, баклажаны, какая-то паста и т.д.. Я всего и упомнить не смогла. Илюша заказал шашлык, а я стейк из курицы. Когда же я увидела огромное блюдо с куриным мясом и салатом, я ужаснулась, как можно столько съесть. Конечно, я не съела и половины. Илюша съел свой шашлык и по моей просьбе пытался помочь мне справиться с куриным стейком. Но он тоже не смог его весь одолеть. Пили пиво. Обслуживал нас молодой человек предельно внимательно и предупредительно, что было очень приятно.
Стемнело быстро, как и бывает на юге. Зашли за купленным велосипедом и проехались до автовокзала на такси. Полчаса подождали свой автобус, зато он нас довёз прямо к дому. Ран уже спал.
18.05. Вторник.
Ничего в голову не идёт. Мыслей никаких. Ленивосонное состояние.
Бездельничала, пока Уде не привела Рана в пять часов.
Внизу хозяин дома устраивал своему старшему сыну день рождения. Дети купались в бассейне, катались в надувной горке с водой, веселились. Музыка играла так, чтобы больше ничего другого нельзя было услышать. Взрослые пили пиво, вино, кофе, курили, следили за детьми. Что-то готовилось в жаровнях. Запах и чад подымались вверх. Пришлось мне закрыть все окна. Уде уехала в город, где её ждал после работы Илья. Ребёнка оставили на моё попечение. Я с ним говорила по-русски, но он понимал меня. Он с удовольствием играл своими игрушками. Я построила из кубиков башню. Сначала Ран её сломал. Я построила ещё раз. Тогда он стал разбирать её и пытаться сам построить такую же. Он делал это столько раз, пока не получилось. Я поразилась его упорству, И когда у него наконец получилось, я захлопала в ладоши, сказала «браво, браво» и поцеловала. Он был польщён. Потом ему это надоело, и он разбросал все кубики.
Время подходило к моменту укладывания спать. Я его помыла. Мыться он очень любит, поэтому активно сопротивлялся, когда я его вытаскивала из ванны. Это было непросто: его вытащить. Ребёнок достаточно упитанный, весит около 20 кг, к тому же он орал, брыкался и вырывался. Всё-таки справилась. Из кроватки он пару раз вылез. Я дала ему его любимую бутылочку с водой и стояла рядом, поглаживая по головке. Он стал засыпать, я тихонько вышла из комнаты. Тут пришли его родители, и он опять оживился. Но моя «смена» закончилась, и они уже сами с ним управились.
Среда. 19.05.
Поездка к сестре в Хадеру.
Утром Илюша смог поехать со мной до Тель-Авива, т.к. прямого автобуса из Иерусалима не было. Там посадил в автобус до Хадеры и позвонил Наде, чтобы меня встретили.
Надин муж, тоже Илюша, встретил меня на автостанции. Мы прошлись пешком до дома. Надя уже пришла из поликлиники, где проходила обследование, потому и не могла меня встретить.
Обедали вместе с дядей Костей. Ему 92 года. Он всё помнит, хорошо видит и слышит. С ним интересно говорить. Только ходит плохо.
Хорошо обеспеченная старость за дочкой.
После обеда ходили с Надей «прогуляться» по магазинам. Я купила зубную щётку, т.к свою забыла, и неожиданно недорогие босоножки, достаточно удобные.
Вечером не могли наговориться. Смотрели видео-кассету, которую я привезла.
Ребёнок очень понравился. Я привезла и свои «труды». Пока мы с Надей говорили, Илюша, оказывается, в другой комнате читал. Пришёл к нам и сказал мне, что я «молодец». Это означало, что ему понравилось. Мне было лестно его мнение.
На следующий день, четверг 20го, мы встали в 6 утра. Быстро собрались и пошли на автобус. Илюша с Надей повезли меня в Кесарию, где они 10 лет работали на раскопках. Погода была, как на заказ, 23-24 градуса, лёгкий ветерок, не жарко.
Древний город, функционировавший более 2000 лет назад, «возрождался» воображением от Илюшиных рассказов. Надя говорила о трепете, который её охватывал, когда она прикасалась к древностям. Она зарисовывала и восстанавливала в чертежах первозданный вид найденных осколков: вазы, различные сосуды, масляные светильники и прочие предметы быта. Наверное, ни один гид не смог бы рассказать больше.
Дома Илюша с Надей показали мне свои чертежи, рисунки, на которых «восстанавливались» части древнего города по раскопкам: ворота ипподрома, из которых выезжали конные колесницы, дворцы кесарей, улицы, общественные постройки и пр., и пр.. Кропотливейшая, не имеющая цены, работа. Их чертежи хранятся в музеях мира.
Я довольна, что побыла со своими близкими и милыми мне людьми, получила заряд положительных эмоций. И они тоже об этом же мне сказали.
21.05. Пятница.
Надя проводила меня, посадила в автобус до Иерусалима. Илюша встретил на автовокзале. Мы приехали домой. Сначала перекусили, потом я занялась фаршированием рыбы, а он пошёл за ребёнком в садик.
Рыба получилась удачной, нр для Рана и Уде это еда – непривычная. Уде попробовала из вежливости . Ран сначала не распробовал, видимо, был голоден. Но потом церемониться не стал, вытащил изо рта и бросил. Мы дали ему нормальную мясную котлету, и он был доволен.
Ходили гулять с велосипедом. Илья пытался его учить крутить педали. Пока ему больше нравится, когда просто везут.
22.05. Суббота.
Последний день.
Гуляли втроём. Уде осталась дома. Вечером Ран вредничал, никак не могли уложить спать. Несколько раз вылезал из кроватки и выходил к нам в комнату: обидно, все сидят вместе, а он должен быть один в кровати. Наконец, угомонился и уснул. Мы выпили на прощанье по рюмочке коньячку.
Встали в 4 утра. Была небольшая неувязка с машиной, которая должна была отвезти на автовокзал. Но всё кончилось благополучно, мы успели на первый автобус, идущий в аэропорт Бен-Гурион.
Простилась с сыном и пошла «оформляться». Там встретилась с Лёней. Обратно мы тоже летели вместе. Вылетели во-время, прилетели – тоже. Подождали свой поезд.
Вагон был опять «курящий». Вечером уже была дома. Позвонила сначала Илюше, что добралась, потом – Антону в Москву.
Alles. Ende
Тамара Валентиновна.
Мама моей коллеги по музыкальной школе в Москве Татьяны Юрьевны Раевской.
Маленькая, очень худая, она в основном сидела в своём кресле, а под конец с него уже не вставала. Подчинила своим капризам и нуждам всех домашних: дочь, внучку, зятя.
В прошлом преподавала фортепиано в той же школе, что и Т.Ю.. Была властным, волевым, строгим педагогом.
Я приходила к ним на дни рождения, праздники. Иногда приносила свои стихи-посвящения. Старушка сразу меня „раскусила“.
- Ирина Михайловна – талантливый человек, - сказала она, выслушав мои стихи.
Я там попадала в обстановку 19 века. Сибирались люди искусства: поэты, художники, музыканты, просто любители. Аня (внучка) преподаёт в школе английский язык. Она
придумывала всякие игры, тормошила всех. Татьяна Юрьевна играла на рояле, пела старинные романсы. Все подпевали. Иногда мы с Т.Ю. играли в 4 руки. Читали стихи, говорили о поэзии, о музыке, новостях искусства. Сплетничали, не без этого. Какой-то законсервированный кусочек старого быта.
Трепетно и приятно.
24.05 2004.
- Евгений Николаевич, это я.
- Ой, Ирина Михайловна, Я Вас не узнал. Вы уже прилетели?
- Да, я уже на месте, у себя.
- Как Ваша поездка?
- В этот раз просто замечательно. 10 дней – как раз тот срок, какой нужен, чтобы всем было хорошо и приятно друг от друга.
Милый, хороший Евгений Николаевич. Как он теперь там один, без своей Стеллочки?
Он позвонил мне 30 апреля. Хриплый, сразу неузнанный голос официально представился: „Ирина Михайловна, говорит Михайлов Евгений Николаевич“.
- Я Вам сейчас перезвоню, Евгений Николаевич.
И уже набирая Калужский номер, знала: что-то случилось со Стеллой Георгиевной.Он ни разу не звонил мне в Германию, только Стелла. Да, случилось то самое последнее, что может случиться с человеком. 28 апреля она умерла.
- Не плачьте, - говорил он мне в трубку, - не надо, я ведь держусь.
Мой телефон доверия. Моя старшая, беспредельно уважаемая коллега по бывшей работе в музыкальном училище. Моя палочка-выручалочка в мои трудные жизненные времена.
Но что это всё по сравнению с тем, как теперь быть ему, её Жене, одному, без неё?
Они „дрожали“ друг за друга с тех пор, как похоронили свою единственную дочь 15 лет назад, свою красавицу Элю. Она умерла от лейкемии. Ей было всего тридцать.
Диалог.
- Мой компъютер опять меня не слушается. Опять с ним „воевала“.
- Он Вами руководит, не Вы – им.
- Да, он – единственный мужчина у меня в доме.
- Надо завести кота.
Коты бывают разные. Одни имеют обыкновение исчезать, другие – умирать. В результате остаёшься одна. Потому не имеет смысла. Лучше компъютер. Всё же иногда мы с ним приходим к консенсусу.
12.06.2004.
В Хабаровском музыкальном училище я работала после окончания Института Искусств. Выглядела я тогда не старше своих учеников. Как-то летом мои выпускницы 1971го года Таня Б. и Лена Р. позвали меня пойти с ними на Амурский пляж позагорать. Они собирались там поготовиться к поступлению в Институт, взяли с собой учебники. Но в основном мы болтали и хохотали. Какой-то парень подсел к нам и пытался „включиться“ в беседу. Увидев учебники, стал спрашивать девчонок, что они учат. Без энтузиазма, но вежливо, чтобы не напороться на грубость, они ответили и демонстративно уткнулись в книги. Парень видит, что беседа не получается и разочарованно-назидательно говорит:“Ладно, учите, учите“.
И тут обращает внимание, что я сижу без учебника и „бездельничаю“:
- А ты почему не учишь?
Гомерический хохот обескураживает его. Он собирается „обидеться“ и нахамить, но девчонки объясняют ему, кто есть кто, и он тоже хохочет, всё-таки недоверчиво посматривая на меня.
Не вписываюсь в стандарт.
23.06.2004. С утра пошла стричься и делать укладку к Ирке. Вечером предстоит «тусовка» с коллегами по «литературному цеху» в китайском ресторанчике «Жасмин».
Стриглась я недавно и могла бы потерпеть истратить 10Е, но из-за «тусовки» пошла.
С Иркой мы на «ты», хотя она значительно моложе, но как-то не признаёт во мне моего солидного возраста. Пока она стрижёт – болтаем.
- Мне надо быть вечером в форме. В общем-то меня Бог фигурой не обидел, а если
ещё и с хорошей причёской да в полумраке, так вообще сойду за кое-что стоящее. Там ведь будут «наши» женщины внушительных форм. Мне хочется их позлить. Я получаю от этого удовольствие. Они даже не могут скрыть своего неприятия на лице, когда видят меня, а мне – смешно.
- Ты не вписываешься в «стандарт», - поддерживает разговор Ирка.
Ну вот, последний штрих мастера, я – в форме. Делаю комплимент Ирке.
- Мои волосы привыкли к твоим рукам. Я пробовала стричься у других, но волосы быстро перестают укладываться, не ложатся. Спасибо! Как всегда – Perfekt!
Ирка довольна похвалой. Ухожу. Иду в магазин PLUS. По дороге забегаю к Рае, показать причёску и для начала «позлить» её. Она вчера звонила, обижалась, что я не захожу «просто так, без приглашения.» Но... там - никого. «Просто так» не получилось. Увы, wie immer.
В магазине сначала сориентировалась, что купить. Были дешёвые персики по 99 центов за о,5 кг. Дешевле пока нигде не видела, взяла. Ну и ещё кое-что dazu. Подхожу к кассе, смотрю, какая сегодня кассирша. Здесь есть несколько русских. Они верны своим российским привычкам, могут обмануть. Надо быть начеку. Точно, сидит одна из них, с пропитым лицом. Подсчитываю стоимость моих продуктов. Должна уложиться в три «ойро», и вроде никаких недоразумений создать нельзя. Оказалось – можно. Происходит какая-то заминка с персиками. Впереди старушка брала абрикосы, но всвязи с этим почему-то возникли проблемы с моими персиками: кассирша, выбивая чек, упоминает с извиняющимся видом абрикосы. Я беру сдачу, отхожу к столику укладываться, но сначала просматриваю чек. Так и есть! Раз я ждала неприятность, я её и получаю. За персики стоит цена 1.99 вместо 0.99. Иду обратно к кассе, извиняюсь, показываю чек и говорю, что там (показываю рукой) стоит цена 99 центов. Кассирша неуверенно удивляется, опять что-то бормочет про абрикосы (может она подумала, что я не знаю как по-немецки персики и пробила мне за абрикосы? Но я чётко называю немецкое слово Pfirsich.) Она заставляет меня ждать, обслуживает ещё двух человек и нехотя возвращает одно «ойро».
Ну, ностальгию «полечила», но несмотря на это иду в русский магазинчик. Там неожиданно обслужили вежливо и добросердечно.
Пришла домой – записала. Пока – всё.
24.06.04. «Вчера» прошло благополучно. В полном параде, что даже встретившиеся соседки-немки восхищённо одобрили мой вид, я отправилась на «тусовку». Сначала зашла к Наташе покрасить ногти (сама не умею). Почитала им с Женей стихи, которые взяла с собой. Женя был уже «хороший» по поводу прошедшего 22го июня (дня начала войны) и даже пустил слезу. Попросил переписать стихи. Я пообещала их ему отдать потом, т.к. сейчас они мне были нужны для вечера. По дороге, уже в автобусе, встретила ещё одну знакомую. Дала и ей почитать. Прочитав стихи «По случаю», она обиделась за меня: «Что уж Вы себя так ругаете? Не надо эти стихи читать на вечере. Прочтите лучше «Вижу я зелень...» или «Расплывчат день...».»
Она, конечно, права. Стихи «По случаю» действительно «мусор». В общем, настроение стало элегическим. Вечер начинался неплохо.
Доехала до места. Немного опоздала. Народ уже был в сборе. Китайский ресторанчик «Жасмин» представлял из себя маленький полутёмный зал, разгороженный на две части. В первой за круглым столом сидела немецкая компания и, как всегда, с аппетитом ела. «Наши» разместились дальше, за длинными столами. Так называемый «шведский стол» помещался справа, в виде обыкновенного длинного прилавка, как в обыкновенной столовке. Нужно было стоять в очереди (народу было много), чтобы положить себе на большую тарелку (хорошо ещё, что не на поднос,) еду, которой в общем-то было много и разной.
Мне досталось место на углу стола, рядом с какой-то необъятных размеров дамой.
Я спустилась вниз в туалет причесаться. Там встретила ещё одну, наверное, женщину, дамой её не берусь назвать, т.к. где-то уже раньше с ней встречалась и запомнила по оставшемуся от неё неприятному впечатлению.
Вернувшись в зал и сев сначала в уголок дивана, а не к столу, глядя на подготовку предстоящего «веселья», выстроила цепочку: душное помещение, запахи пищи, очередь за едой, чужие люди, необходимость веселиться и много кушать. Этого всего было достаточно для возникновения спасительного желания – не участвовать в этом.
Я воспользовалась моментом, когда все были заняты «добыванием» еды и расставлением её по столам, незаметно, чтобы не обратить внимание Рафа, пошла к выходу.
Уф, как же хорошо на воздухе! Обратно ехала не обычным маршрутом, потому – подольше, но это как раз то, что было мне нужно в этот момент. Пришла домой и весь вечер хвалила себя. Действительно хорошо, что ушла.
Только что звонил Раф и обиженно спрашивал, что случилось. Я сказала, что страдаю «клаустрофобией». Он не совсем поверил, высказал свои «предположения», которые я, конечно, отрицала.
Вот и «потусовалась».
Не вписываюсь я в стандарт.
Как-то была на экскурсии в маленьком старинном немецком городке Кемнаде. Расположен он в долине реки Рур. Домики находятся там совершенно в неожиданных местах: на холмах, в низинах. Проходя по крепостной стене к Бургу(крепости), увидели внизу, во впадине, заросшей свежей травой, как всегда аккуратно подстриженной, двор дома. И вдруг на склоне – олень! Я сначала подумала, что это «чучело», так неподвижно он стоял. Но «чучело» вдруг моргнуло, и у него повернулась голова. Это оказалась олениха. Неподалёку был и оленёнок. Она как будто позировала и этим гипнотизировала нас.
- Ой, бедненькая, - раздалось справа, - что же это она туда забралась?
Как её оттуда доставать?
Вопрос обескуражил своей «экзотичностью». Зачем доставать? Для чего доставать?
Женщина и сама не поняла, почему так сказала. То ли хотела пожалеть, то ли для чего-то всё-таки употребить. Я думаю, эти её вопросы – выражение женской сущности: пожалеть и ... употребить.
«Проходившая» мимо со своими хозяевами большая собака-лайка, встала на задние лапы, передними опираясь на парапет, и, не отрываясь, смотрела на оленей, подрагивая от нетерпения и желания. Она-то уж точно знала, «зачем нужно их доставать». Эх, если б не поводок!
В семействе кошачьих охотой обычно занимаются самки, кошки.
Жила-была в одной семье кошка. Она любила охотиться, а свою добычу приносить хозяйке и складывать в рядок. Дело было на даче. У соседей был кот, который «ухаживал» за соседкой-кошкой, но мышей не ловил, сибаритствовал. Однажды его хозяйка удивлённо похвасталась своей соседке, что её кот стал «охотником» и приносит ей «добычу». Однако соседка усомнилась в способностях кота и решила понаблюдать.
И что же? Кот «воровал» пойманных соседкой-кошкой мышей!
Жульничество кота было раскрыто.
28.07.2004г.
Нахожусь в Унтеррате. Это северный район Дюссельдорфа. «Поселилась» здесь на неделю: присматривать и общаться с Тимошей.
Тимоша – большой годовалый персидский кот рыже-белого цвета, очень лохматый. Ему нужно регулярно мыть глаза и расчёсывать шерсть. Мытьё глаз он терпеливо сносит (видимо, привык), а расчёсываться очень любит. «Мурчит» от удовольствия и повиливает кончиком хвоста, что необычно для кошек: обычно они «виляют» хвостами от неудовольствия.
29.07.
Переночевала вторую ночь. Тихо и уютно здесь. Кот «молчит», я молчу. Хорошо, что Tiere не разглваривают.
30.07.
Тимоша привык ко мне и, естественно, обнаглел. Всё время «попрошайничает», не потому что голодный, а так, для моего воспитания. Я выпускаю его даже гулять, и он приходит обратно. Спит в коридоре, но утром запрыгивает ко мне «поздороваться» и поиграть. Мы довольны друг другом.
01.08.2004г.
Тимоша уже не спит в коридоре, а приходит ко мне на диван, когда я засыпаю. Ночью обнаруживаю его рядом. Wie immer. Эти Tiere «вычисляют» меня и «садятся на голову».
04.08.
«Вахту» сдала вчера. Хозяева нашли Тимошу в идеальном состоянии, очень довольны. Немножко грустно мне, успела привыкнуть к животному.
Комментариев нет:
Отправить комментарий